Михаил Болтунов - ЗГВ - горькая дорога домой

— В роте три взвода по три танка. Итого — девять. Плюс танк комроты — десять, — Петин товарищ хитро подмигнул: — В батальоне — три роты по десять танков — тридцать штук. — Говоривший задумался: «Не знаю сколько в управлении батальона танков. Ну, пусть две штуки. Всего — тридцать две машины».

— В полку три батальона. Девяносто шесть танков. Сюда приложим командирский танк, управление. В общем, грубо — сто танков.

— В танковой дивизии — два танковых полка

— 200 танков и еще отдельный танковый батальон. Стало быть, в дивизии на все про все — двести тридцать танков. Ну, пусть для круглого счета — двести пятьдесят штук. В группе войск было двадцать дивизий — значит, самое большее там 5 тысяч танков.

Петя сидел с раскрытым ртом. Его только и хватило на то, чтобы смачно выругаться. Усмехнулись мужчины на соседних скамейках, потупив глаза, они ведь тоже поначалу поверили в 16,5 тысяч танков, хотя каждый из них знал — во взводе — три танка и ни танком больше.

Хочу добавить лишь только то, что Петин друг делал расчеты, как он выразился «грубо», то есть без учета мотострелковых дивизий. А они в ЗГВ были. Целая общевойсковая армия. Так вот в этих дивизиях по штату было не два танковых полка, а один. Это значит на 100 танков меньше. Ибо мотострелки имели на вооружении боевые машины пехоты и бэтээры.

Петя и его товарищ недоучли и еще некоторых обстоятельств, которые не мог не знать журналист, тиражирующий в тысячах экземпляров столь тяжкое обвинение. Впрочем, даже если автор и не знал и не собирался перепроверять эти воистину фантастические цифры, то просто исходя из здравого смысла он должен был поставить перед собой некоторые вопросы. ЗГВ было передано Турции 16,5 тысяч танков, утверждает журналист. Факт свершившийся. Но как они переданы, каким образом вывезены? Те самые пять тысяч мы тащили через Польшу, Чехословакию, Белоруссию, Украину, морем через Мукран и Росток, потом через Литву с диким напряжением почти 4 года. А тут в три раза больше! Как удалось нам с такой танковой лавиной перемахнуть несколько морей или пройти незамеченными по территориям нескольких стран? И это при самом строгом контроле со стороны немецких властей, представители которых рассчитывали график движения эшелонов и провожали их до границ своего государства.

Свидетельством тому слова ответственного чиновника земли Бранденбург, которые на страницах «Литературной газеты» приводит В. Запевалов, собкорр в Бонне.

«Мы не можем выступить в роли судей, для этого необходимы доказательства преступлений и нарушений генералитетом ЗГВ. Между тем и федеральная, и наша, земельная, полиция держала Вюнсдорф под постоянным контролем, сопровождала российские военные железнодорожные составы и автоколонны аж до самой польской границы, но ничего серьезного не обнаружила».

Вот так, сумели мы облопошить неусыпных немецких стражей порядка, вывезли в Турцию 16,5 тысяч «бронированных крепостей», а они «ничего серьезного не обнаружили».

Но довольно. В эти сказки при всем искреннем уважении к популярной газете весьма трудно поверить. Поверить еще и потому, что за каждый наш вагон и платформу платила Германия, а не мы. Неужто и вправду в чьем-то воспаленном мозгу могла родиться безумная мысль, будто германское государство оплатило транзит 16,5 тысяч российских танков до Стамбула.

Возвратимся еще раз к докладу Болдырева. Теперь уже не к вводным словам и оценкам журналиста, а непосредственно к его сути. Документ серьезный. Требующий юридической проработки каждого факта, примера, цифры. Насколько мне известно, ни один из генералов, названных в докладе, не лишен воинского звания, не посажен на скамью подсудимых. А пора бы поставить все точки над «i». Если в докладе указаны истинные злоупотребления, за них должны ответить истинные виновники. Обязательно с широким оповещением общественности.

Если же юристы, работающие по докладу Болдырева, не нашли доказательств преступлений, следует снять подозрения раз и навсегда. Об этом опять же надо рассказать в прессе.

Вообще, рискуя получить от коллег-журналистов увесистую оплеуху, хочу тем не менее признаться: мне жаль Матвея Прокопьевича Бурлакова. Спешу успокоить подозревающих. Нет, мы не родственники и не друзья. Мы принадлежим к разным классовым прослойкам армии — он крупный генерал, заместитель министра, я — рядовой журналист, офицер. Мне очень не хочется, чтобы Бурлакова «вырывали» из контекста событий, из той жизни и обстановки, в которой он находился.