Андрей Квакин - Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

Аполитичность,провозглашаемая организацией «Мир и труд», была очень выгодна в тех условиях, когда прежние политические партии в антибольшевистском общественно-политическом лагере потерпели поражение в Гражданской войне в России, а большевизм был неприемлем для многих русских военнопленных, интернированных в Германии. Декларируя аполитичность, можно было легко огульно критиковать всех политиков, играя на примитивных струнах массового общественного сознания русских военнопленных. Объективно подобная критика должна была изолировать сторонников миротрудовских идей от влияния всевозможных эмигрантских политических партий и организаций, что опять было на руку советской власти. При этом критические высказывания в адрес большевиков звучали в далекой Германии, а потому не носили принципиального характера и не могли быть опасны для коммунистов. Кроме того, аполитичность организации «Мир и труд» была непоследовательной: критика политиков Запада и антисоветского лагеря была развернутой, а критические замечания в адрес советского руководства касались лишь отдельных, наиболее известных, но не принципиальных пороков политики большевиков.

Возвращенчествотакже было выгодно германским властям, желавшим избавиться от осколков Русской армии на своей территории. При условии восприятия военнопленными миротрудовских идей аполитичности и пацифизма была серьезная надежда на то, что после возвращения на родину бывшие русские военнопленные, интернированные в Германии, откажутся от участия в дальнейших военных действиях. В тех условиях возвращенчество было выгодно и советской власти, которая хотела не допустить участия военнопленных в дальнейших военных действиях на стороне белых и добивалась привлечения их на свою сторону.

Под редакцией В. Голубцова и В. Станкевича в издательстве «Жизнь» (Г. А. Гольдберг) с апреля по октябрь 1920 г. выходил «Вестник мира и труда» – журнал «Жизнь» [43]. В обращении редакции к читателям в № 1 говорилось: «В годовщину первых дней Великой Русской революции выходит наш журнал, и годовщине этой должны быть посвящены первые мысли и первые наши слова… Период опустошения и разрушения близок к концу <���…> с каждым днем ярче предчувствуем мы приближение творческого периода русской революции, который несомненно наступит, какой бы политической вывеской ни прикрывалась власть… Посильному собиранию сил для этой творческой созидательной работы посвящен наш журнал» [44].

Самым слабым звеном в идеологии организации «Мир и труд» являлась программа построения будущего общества. Здесь, например, присутствуют бесплодные мечтания о построении будущей России на основе содружества наций бывшей Российской империи. Не случайно И. В. Гессен назвал группу «первой политически окрашенной ячейкой, которую если не по намерениям инициатора, то объективно можно считать прототипом, лучше сказать – предвестником большевизанства» [45].

Но если у берлинской группы «Мир и труд», обычно считающейся предтечей сменовеховства [46], можно было видеть лишь призывы и декларации, то сборник «Смена вех» и последовавшие за ним издания отражали уже хорошо продуманную и научно обоснованную «профессорскую» концепцию Третьего Пути.

В архиве Гуверовского института войны, революции и мира Стэнфордского университета содержится немало интересных документов, проливающих свет на историю сменовеховства. Среди них выделяются протоколы заседаний парижского комитета партии народной свободы – Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia, Вох 1–3 [47]. Значительная, хотя далеко не полная часть этих протоколов совпадает с их копиями, хранящимися в пражской коллекции Государственного архива Российской Федерации и изданными за последние годы [48]. На основе данных документов можно проследить эволюцию взглядов одного из интереснейших представителей сменовеховства – профессора-правоведа Ю. В. Ключникова. В 1919 г. он уехал из белой Сибири, где входил в состав правительства А. В. Колчака в качестве управляющего министерством иностранных дел, за границу. Входил в эмиграции в состав парижского комитета партии кадетов [49].

Впервые его фамилия упоминается в Протоколе № 3 заседания парижского комитета партии народной свободы 17 мая 1920 г. На этом заседании обсуждались резолюция П. Н. Милюкова о переходе кадетов к «новой тактике» и контррезолюция Д. С. Пасманика о задачах кадетов после падения армий Колчака и Деникина. На общем фоне выделяется выступление Ю. В. Ключникова, который констатировал, что «оба проекта одинаково говорят и о желании воевать во что бы то ни стало, и о сохранении традиций. Между тем сейчас вопрос стоит совсем иначе. Не в том дело, что были допущены отдельные ошибки, что были и есть отдельные неподходящие лица, а в том, что после поражения Колчака и Деникина в европейском общественном мнении наступил перелом. Утвердилась точка зрения, что в России вооруженная борьба в большом масштабе прекратилась. И действительно, силы Врангеля по сравнению с силами Колчака и Деникина ничтожны, и если первым с их силами не удалось справиться со всеобщей деморализацией, то каковы новые данные Врангеля, которые позволят ему с нею справиться? Сейчас выдвигают Польшу, скрывшись за ее спиною, и бросят эту Польшу, когда им заблагорассудится. Врангель с его ничтожными силами может существовать в данный момент лишь благодаря попустительству большевиков и союзников, а также благодаря возможности соглашения с Польшей» [50].