Андрей Квакин - Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

Я пишу «нелюбовь» к революции – вовсе не потому, что сам люблю ее, воспринял ее пафос не только мыслью, но и чувством… совсем нет. Все мы для революции – чужие… и, пожалуй, лучше яшновское «чур, меня, чур», чем запоздалая «осанна» и «да святится» кое-кого из коллег. Но не будучи революционерами ни по прошлому, ни по темпераменту, мы должны быть далеки и от обывательской злобы за оттоптанные революцией мозоли.

Письмо делается «угрожаемым по бесконечности». На эти темы нам бы поговорить с Вами ночки 3–4! Чувствую, что ни с кем не было бы мне легче если не столковаться вполне, то до конца понять друг друга. Как только выдастся минута посвободней, напишу статью для альманаха.

Буду рад получить весть от Вас.

О выступлениях Юрия Вениаминовича[Ключникова] мне, как соучастнику, судить трудно – меня они не удовлетворяли и, должен сказать, выступление его в Доме литераторов не было достаточно определенно. Наиболее близкий и ценный мотив «сменовехизма» с моей точки зрения – национальный – он старательно замалчивал. Я выдвигал его постоянно, настойчиво и рельефно. Был вознагражден тем, что на диспуте в Москве с Мещеряковым, Полонским и Преображенским получил записку: «Товарищ Потехин! Боюсь, что после Вашего доклада я чувствую себя более сменовеховцем, чем коммунистом». Вообще, сочувствующих записок я получил много.

Занят я здесь зверски – печатаю книги (чужие), мечтаю организовать издательство. Живу напряженно деятельно. Переездом удовлетворен» [262].

А вскоре, в мае 1923 г., пришло новое письмо Ю. Н. Потехина Н. В. Устрялову: «Прежде всего, о моей идеологической информации и о «Накануне». Конечно, второе ни в каком случае не представляет тактического выражения первого. То, что я Вам писал – это моя первоначальная позиция; как я думаю, достаточно последовательная, выдержанная и продуманная. Я ощущаю в себе большую идеологическую и тактическую цельность, но ни на минуту не забываю, что это «тактика единиц». «Накануне» до известной степени дает мне выявлять свою политическую и идейную физиономию – это плюс. Выявление себя через «Накануне» несколько замутняет персональный облик и дает повод (и, к сожалению, основание) для двусмысленной лежневской критики – это минус. Я считаю плюс более важным и поддерживаю связь с «Накануне» идя с открытыми глазами на возможность критики и упреков в стиле «Размена вех».

«Накануне» – не серьезная политическая газета, а случайное пристанище случайных людей. Для серьезной политической работы нужны три качества – воля, ум и моральная точка упора (не чистоплюйство староинтеллигентского типа, не белоснежность одежд, а наоборот способность запачкаться, пойти на компромисс, морально изгибаться, <���…> но обязательно – иметь точку упора, с которой не сдвинешь, то самое основное во имя чего разрешается и моральный изгиб, и компромисс). У редакторов «Накануне» – нет воли ни у одного. Ум и моральная опора есть… но, увы – не в слитном виде: у одних только ум – Дюшен, Гурович, у других порядочность – Лукьянов, Чахотин. Кирдецов – просто добрый малый, журналист с борзым пером, латинскими цитатами и легкостью в мыслях необыкновенной. Садыкер, с которым меня связывают и добрые личные отношения, и наибольшая идеологическая близость, к сожалению, не публицист и может только до некоторой степени парализовать дурные стороны своих коллег, что он и делает.

В результате газета плывет по советскому течению, явно впадая в коммунистический фарватер. Мог ли бы быть фарватер собственный? Это центральный вопрос не только нашей с Вами переписки, но и ближайших лет русской истории.

Возможна ли актуальная средняя политическая линия, решительно идущая на разрыв со старым, но не боящаяся в интересах новой России восстановить в ней частично то из старого, что может быть нужно и полезно в новых условиях? Соглашаюсь заранее, что формула достаточно гибкая, чтобы в нее можно было вложить любое контрреволюционное содержание. Однако напоминаю некоторые основные мысли прошлого письма: никакой реставрации политических отношений и форм , никакой социальной реставрации отношений , реставрация некоторых (возможно меньше) социальных форм , которые полезны и нужны для максимального развития производительных сил страны. Ни в коем случае не думать, что чистая реставрация буржуазных экономических установлений обеспечит такое развитие. В отличие от Вас я сильно сомневаюсь, чтобы тяжелая индустрия сейчас в частных руках могла дать процветание и стать доходной – процветание и доходность ее возможны лишь как завершение развития экономической мощи страны в целом; когда деревня начнет крыться железом и будет платежеспособна для массовой закупки инвентаря, тогда заработает металлургия, прокатка железа начнет возрастать не в %, а многократно, когда будут массовые перевозки экспортного хлеба (тут мы, наверное, сойдемся. Внешторг я считаю в его нынешнем виде вредным, внешнюю торговлю не отделимой от внутренней; но монополия внешней торговли все же необходима; только не осуществляемая оперативно, а проводимая в порядке регулировки, что я и стремился провести в жизнь, когда заведовал торговлей на Юге) – тогда будет массовый и бездефицитный ремонт и строительство вагонов. Одним словом, и для тяжелой индустрии основная база та же, что для легкой – деревня. Однако сроки соответственно продолжительней: если текстильной промышленности или резиновой надо еще 2–3 г., чтобы достичь нормы 1914 г., то металлургии, может быть, понадобится 12–15. А может быть, 8. Все зависит от сельского хозяйства; нельзя, как делают в Госплане, высчитывать – за год металлургия повысила продукцию на 50 % с 6 % до 9 % мирной; следовательно, на будущий год будет 13,5 %, в 1925 – 20 %; в 1926 – 30 % и т. д. до 1930 г. мы превзойдем довоенную норму. К срокам и пропорциям здесь надо подходить совершенно иначе: в 1922 г. сельское хозяйство дало излишек для товарного оборота в 200 млн. руб., в 1923 г. металлургия повысила производство на 50 %; в 1923 г. сельское хозяйство дало излишек в 400 миллионов; металлургия в 1924 г. даст возрастание продукции вдвое. И если, скажем, в 1925 г. сельское хозяйство даст излишек в миллиард рублей, то металлургия уже в 26-ом может приблизиться к довоенному уровню, а в 27-ом перегнать его.