Валентин Рунов - Дуэль Верховных Главнокомандующих. Сталин против Гитлера

– До войны мы сознательно пошли с русскими на заключение долгосрочного договора на поставку в Германию нефтепродуктов. Я знал, что неуклюжие русские, боясь сорвать поставки, начнут создавать огромные запасы в западных районах страны, которые даже превысят объемы нашей договоренности. Но мы методично намекали, что готовы в ближайшее время заключить новые, более объемные договора. Русские продолжали накапливать запасы, которые теперь нами захвачены и используются для нужд рейха. И такая картина не только в отношении горючего…

После войны в архивах рейха, захваченных советскими войсками, были обнаружены документы (карты, расчеты, графики), в которых немецкие специалисты по специальному заданию Гитлера рассчитывали вероятный перечень и объем трофеев, которые немецкие войска смогут захватить на советской территории в первые недели войны. Эти документы могли бы потрясти сознание любого здравомыслящего человека. На основе агентурных источников в западных областях, включенных в состав СССР после сентября 1939 года, было просчитано все, вплоть до примерного количества домашней птицы, которую крестьяне разводили на своих дворах. На основании этого были сделаны выводы о том, что после начала наступления потребности войск в топливе и продуктах можно сократить на 40 %, в транспортных средствах – на 20 %, в медикаментах – на 15 %.

При расчете темпов наступления германских войск по советской территории и количества трофеев гитлеровское руководство всегда старалось учитывать человеческий фактор.

Германская разведка в 30-е годы постоянно отслеживала состояние Красной Армии, особенно ее руководящего состава. Так, по имеющимся сведениям, в 1932 году германская разведка считала, что сила Красной Армии к тому времени «поднялась до такой степени, что она в состоянии вести оборонительную войну против любого противника… При своем численном превосходстве Красная Армия в состоянии вести победоносную наступательную войну против своих непосредственных соседей на Западе (Польша, Румыния)…». Но при этом также отмечалось, что Красная Армия «…до сих пор страдает тем, что, начиная от командира взвода и кончая командиром полка, командир не является еще полноценным. В своей массе они способны лишь решать задачи унтер-офицера. Несмотря на все мероприятия, проблема Красной Армии еще не разрешена».

Репрессии 1937–1939 годов нанесли большой ущерб международному престижу СССР в глазах его союзников. Так, чехословацкая сторона, от которой поступили документы по обвинению Маршала Советского Союза М. Н. Тухачевского, уже во второй половине 1937 года высказала большую озабоченность по поводу ослабления Красной Армии. По этому поводу произошло крупное столкновение на конференции представителей чехословацкой и советской военных разведок, проходившей в Праге в декабре 1937 года. Вскоре после этого чехословацкий генеральный штаб настолько охладел к союзу с СССР, что отказался создавать комиссию по согласованию планов обороны обоих государств, опасаясь, что эти планы, при наличии в СССР такого количества шпионов среди высших военачальников, тут же станут известны противнику.

Дело Тухачевского внесло во французскую политику глубокое беспокойство, привело к тяжелому кризису в отношениях между Францией и СССР.

Отрицательных взглядов по отношению к репрессиям в СССР придерживался официальный Лондон. В начале мая 1938 года английский министр иностранных дел Галифакс пытался убедить чехословацкого посланника в Лондоне Яна Масарика в том, что чистки снизили боеспособность Красной Армии настолько, что существенный вклад Москвы в будущую войну с Германией становится очень проблематичным. Такого же мнения придерживались и в Вашингтоне.

Информация о раскрытии военного заговора и репрессии против представителей высшего командного состава РККА сильно обеспокоили правительство Франции и привели к замораживанию франко-советских отношений. Уже через два дня после казни Тухачевского и его товарищей французский посол Кулондор посетил наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинова с тем, чтобы разъяснить ему «плачевное впечатление», которое возникло в странах, дружественно настроенных к СССР, вследствие произошедшего процесса и жестокой расправы. Конечно, судьба Тухачевского и других француза волновала меньше всего. Его волновал другой вопрос: как следует расценивать выдвинутые против генералов обвинения в шпионаже? Максим Максимович не смог ответить ничего конкретного, кроме заключения, что ликвидация германофильской группы в руководстве Красной Армии должна пойти на пользу франко-советским отношениям.