Евгений Кузнецов - Валаамская тетрадь

Поначалу трудился на судостроительном заводе Берда. Некоторое время спустя перешел на Старочугунный механический завод в Петербурге. Способности, любознательность, начитанность и усердие молодого мастерового вывели его в скором времени в десятники (говоря по современному, в бригадиры). Трудолюбие, скромность и набожность заметно выделяли его из среды сотоварищей, в том числе и в глазах начальства. Бригаде его стали поручать наиболее ответственные заказы. У Ивана завелись деньги. Природная бережливость и неприхотливость в быту могли бы способствовать накоплению небольшого капитала на открытие своего собственного, пусть поначалу и маленького, дела. Так и начинали многие, впоследствии купцы-богатеи и промышленники. Но Ивана Дмитриева привлекало другое.

За эти годы он собрал прекрасную библиотеку. Книги же в те времена денег стоили немалых, вот на них и уходили сбережения. Читал очень много. Повышал знания профессиональные, но большую часть времени отдавал чтению книг божественных. Он и в хозяева-то выходить не стремился, как бы предчувствуя иную свою судьбу.

А тут еще несчастливое сватовство, на которое подбили легкомысленные его товарищи. Вообще-то парень он был хоть куда: отменный мастеровой, статью вышел, физически сильный, благообразный, трезвенный. Привлекательный во всех отношениях жених для многих девиц его круга. А его подбили на сватовство к барышне, к дочке инженера-механика завода. Ну, разумеется, ничем, кроме краха, предприятие это закончиться не могло. Со сватовством этим не обошлось без казуса. Один из доброхотных приятелей, конечно же, из побуждений самых добрых, предложил нанять знакомого колдуна, «чтоб, значит, барышню приворожить». Предложение сие возмутило благочестивого жениха до крайности. Душе нанесена была глубокая травма. Видимо, тогда и стали посещать мысли об уходе из мира, о монашестве. И, как часто бывает, помог его величество случай. По воскресеньям к вечерне он ходил в Казанский собор. Там и свела его судьба с монахом Валаамского монастыря отцом Исаакием. по какому-то делу монастырскому приехавшему в Петербург. После службы разговорились. Рассказы старца об обители, о красотах Валаама так впечатлили Ивана, что он решил во что бы то ни стало побывать на острове, а поскольку регулярное сообщение с монастырем было уже налажено, то и трудностей это посещение не представляло. Не откладывая намерение свое в долгий ящик, тем же летом и отправился на остров.

Было это в конце июля 1847 года. Божественная красота этого края, Ладога, острова, особая, несколько таинственная жизнь монастыря, благолепие служб произвели на нашего путешественника такое впечатление, что решение остаться здесь навсегда пришло мгновенно и твердо. Тем более после душной атмосферы Петербурга и той однообразной, печальной жизни, что окружала его там.

30 июля 1847 года игумен Дамаскин благословил Ивана «остаться в числе послушников-богомольцев для испытания». Примечательно то, что в наставники новоиспеченного трудника был настоятелем определен знаменитый уже тогда старец отец Памва. Только 23 мая 1850 года Ивана определили уже как штатного послушника монастыря. Годы послушания, безусловно, стали годами духовного восхождения новоинока.

С первых же шагов в монастыре будущий настоятель проявил необыкновенное рвение в трудах во имя Господне и истинное послушание. Однажды, получив в дар просфору от одного из иноков (что тут такого, скажете вы), он-таки пошел к Дамаскину с вопросом, мог ли он принять дар сей без благословения. Получив ответ отрицательный, обвиненный даже в стяжательстве (сие есть грех великий, для инока тем паче), он каялся истово и долго замаливал сей «грех». Ревностно трудился на любых послушаниях, и вскорости назначен был игуменом в должность помощника погребного, а затем и погребным.

Но Дамаскин не был бы Дамаскиным, если б не назначал иноков на послушания, на которых они могли в большей мере раскрывать свои природные возможности и приносить монастырю наибольшую пользу. А посему вскорости Иван был определен к делу механическому, и трудами его мастерские были поставлены на самую широкую ногу.

В 1851 году Ивана постригают в рясофор, а 14 марта 1854 года пострижен он был в монахи с именем Ионафана. Правда, к этому времени он уже помощник эконома монастыря и более того, по существу, говоря языком современным, главный его прораб. Под его руководством производится перестройка Всехсвятского скита. Алексей Максимович Горностаев нарадоваться не мог такому работнику, тем более что Ионафан своими руками произвел все слесарные и кровельные работы.