Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

Такое положение вещей сохранялось до конца марта. Но постепенно обстоятельства начали меняться и Чемберлену становилось все труднее защищать свою позицию. После захвата нацистами Праги общественное мнение как в Британии, так и во Франции, стало склоняться не в пользу Германии. Дома Чемберлен попал под жесткую критику оппозиционных партий за нежелание сближаться с Советским Союзом. Его обвиняли в том, что он руководствуется только «идеологическими» мотивами. Чемберлен отрицал это: ведь Польша отказывалась от сотрудничества с Советами, точно так же, среди других, поступили фашистская Испания и салазаровская Португалия, включая даже Канаду. Стало быть, британская политика диктовалась целесообразностью, а не идеологией. 4 Но и тут все становилось с ног на голову — хвост по-прежнему продолжал вилять собакой. Литвинов замечал в телеграмме Майскому: «Речь как будто идет пока о помощи не Англии, а Польше, и решающее слово должны были сказать Чемберлен и Даладье, а не Бек. Не в первый раз Англия делает нам предложения о сотрудничестве и потом берет их обратно со ссылками на действительные или возможные возражения то Германии, то Японии, а теперь Польши». 5 Даже личные письма Чемберлена к сестрам демонстрируют именно его идеологическую предубежденность против Советского Союза.

3 апреля в Лондон прибыл Бек, чтобы обсудить двустороннее военное соглашение. Англичане хотели, чтобы Польша поддержала Румынию в случае нацистской угрозы. Но никакого толку в этом плане добиться от Бека не удалось. Британские гарантии и так уже лежали у него в кармане, поэтому он не чувствовал никакой потребности «мешать одно с другим». Больше того, Бек не сообщил англичанам — и тут он вел двойную игру — об усилении германского давления на саму Польшу. Для начала Гитлер хотел аннексировать Данциг и проложить через Польский коридор экстерриториальный путепровод в Восточную Пруссию. Чемберлен всегда утверждал, что Польша была ключом ко всей ситуации. Теперь он начал понимать свою ошибку. 6 Сама Британия не могла защитить Польшу от нацистского окружения и Чемберлен упорно отказывался иметь дело с единственной силой, которая была в состоянии это сделать — Советским Союзом. Ну, хорошо, как любят говорить русские. «Мы отлично знаем, — писал Литвинов 4 апреля, — что задержать или приостановить агрессию в Европе без нас невозможно, и чем позже к нам обратятся за нашей помощью, тем дороже нам заплатят». 7

В первые дни апреля, сначала Потемкин, а потом и Литвинов, встретились с польским послом В. Гжибовским, чтобы расспросить его с пристрастием о причинах нежелания Польши сотрудничать с Советским Союзом в рамках британской четырехсторонней декларации. Были ли правдивы сообщения в прессе о польской оппозиции этому? — спрашивал Потемкин. Гжибовский дал шаблонный ответ, что Польша хотела бы сохранять нейтралитет в отношениях как с Германией, так и с Советским Союзом. Потемкин возразил, что тогда будущее Польши будет полностью зависеть от милости Гитлера. В случае германской угрозы Польша будет просто вынуждена принять помощь от других великих держав, если она конечно хочет защитить свою независимость.

В разговоре с Литвиновым Гжибовский попытался увести разговор от враждебных заявлений Польши по адресу СССР, но нарком не позволил ему.

Польская политика, подогревая алчность Гитлера к территориальным захватам, заключала в себе опасность, отметил Литвинов. А что касалось польского нейтралитета, то со времен мюнхенского кризиса его было что-то незаметно.

— Польша может обратиться к Советскому Союзу, — ответил Гжибовский, — когда в этом назреет необходимость.

— Только не тяните с этим слишком долго, — предупредил Литвинов. 8 Это был хороший совет. 11 апреля Гитлер одобрил новую военную операцию — «Белый план» — по изоляции Польши и развала ее вооруженных сил. Гитлер еще не решил окончательно с военными действиями, но если бы Польша отказалась от требуемых от нее уступок, он намеревался сокрушить ее.

С требованием британского общественного мнения и оппозиции об улучшении отношений с Советским Союзом было трудно не соглашаться, но все же некоторые официальные лица и сам премьер-министр еще не были убеждены в необходимости их улучшений. Галифакс заверял Майского в желании британского правительства создать широкую коалицию ради сохранения мира, в которой обязательно нашлось бы достойное место Советскому Союзу. Но в то же время Форин офис без всяких комментариев отверг неформальное предложение Майского о визите Литвинова в Лондон для подготовки переговоров. Сарджент и Кадоган, оба как всегда настроенные против СССР, полагали, что это была просто ужасная идея. Она «возбудила бы самые серьезные подозрения в любой стране, где опасались связей с Советским Союзом... Я надеюсь, что мы не позволим воображаемым опасениям Майского и надуманным настроениям Литвинова толкнуть нас на действия, противоречащие здравому рассудку». И далее Сарджент предлагал «бросить вызов Советам, недвусмысленно потребовать представить нам четкую и детальную схему, показывающую, насколько и как они готовы сотрудничать с другими правительствами...»