Михаил Геллер - Машина и винтики. История формирования советского человека

Участники варшавского коллоквиума привели примеры техники новомовы, техники обработки слова. Для поляков, например, слово «силы» во множественном числе — без прилагательного — может означать только силы зла: антисоциалистические, антисоветские, антипольские, с прилагательным это слово имеет всегда положительный оттенок: силы социализма, силы прогресса. В единственном числе слово «настроение» нейтрально, относится к человеку, во множественном числе — «настроения» — всегда имеет отрицательный оттенок: антисоветские, антисоциалистические настроения. Выражение «вода на мельницу» — по законам языка могло бы значить и «вода на мою мельницу», в польской новомове всегда значит: «вода на мельницу врага». Слово «чужой» в польской новомове означает не вообще чужеземца, но — немца и еврея, ни в коем случае, например, не советского человека, болгарина, даже не немца из ГДР.

Варшавский коллоквиум о языке пропаганды и новомове свидетельствует о том, что «языковое строительство», о котором писал в 1923 г. Григорий Винокур, добилось больших успехов — даже в Польше. Причем, польская новомова, строившаяся по советской модели, приобрела все качества нового языка, которые полвека назад выявил русский лингвист. Историки «Солидарности» отмечали — будут подчеркивать — важнейшую роль в рождении самоуправляемого профсоюзного движения свободной, бесцензурной печати. Многочисленные подпольные книги, газеты, журналы, выходившие в 1976—80 гг. разрывали магический круг новомовы, советского языка.

Характер советского языка позволил ему превратиться в универсальный язык, в эсперанто второй половины двадцатого века. Мир нашего времени хочет одеваться по-американски, есть по-американски, смотреть американские фильмы. Но мир говорит по-советски, выражает свои страхи и надежды на советском языке. Это касается не только «прогрессивной печати», о которой в Москве говорится, что «ей присущи некоторые особенности социалистической прессы», не только тех, кого в Москве называют «мировой прогрессивной общественностью», но также всех тех, кто употребляет советский язык, не подозревая об этом. Месье Журдан — типический герой нашего времени.

Польский писатель Тадеуш Конвицкий писал, что поскольку в социалистической Польше время носит относительный характер, единственный календарь хранится в сейфе ЦК польской коммунистической партии. Западная печать, выступления государственных и политических деятелей несоветского мира могут создать впечатление, что в сейфе ЦК КПСС хранятся слова, которые определяют время всей планеты. Москва назначает врагов и друзей.

Употребление советского языка, советского словаря необходимо для вхождения в магический круг прогресса и светлого будущего. В советской сфере новомова необходима для продвижения вверх и становится — в разных странах сферы с различной скоростью — основным средством общения. В несоветской зоне новомова делает наибольшие успехи в политической речи, в дипломатии, в языке «носителей культуры», определяя место в элите.

Словарь советского языка регулярно обновляется: меняется содержание слов, вводятся новые лозунги, клише. Техника советизации сознания несоветского мира еще не исследована в достаточной степени. Но многие каналы проникновения советского языка хорошо известны. Прежде всего лозунги, публикуемые советской печатью, всемирные кампании, организуемые из Москвы, затем «коммунистические и рабочие партии» несоветского мира. Советские идеологи не скрывают имен своих помощников. В то время как монополистический капитал использует средства массовой коммуникации для пропаганды и распространения буржуазной так называемой «массовой культуры» и языка «господствующих классов», «коммунистические и рабочие партии… стараются широко использовать национальные языки в целях просвещения народов, пропаганды передовой культуры, идеологии». Но, быть может, особенно важную роль играет непонимание роли слова, того, что в условиях тотальной войны, объявленной несоветскому миру, нет невинных слов. Употребление слов, значение которых определено советским словарем, превращает, даже помимо желания говорящего, его речь в новомову.

Американский сенатор Дэниель Мойнихан говорит о «семантической инфильтрации», о «процессе принятия нами языка наших противников при описании политической реальности». Это удачное определение феномена, родившегося в октябре 1917 г. Главная особенность советского языка — оценка, содержащаяся в каждом слове — меняет смысл даже самых благонамеренных речей, если в них использованы советские лозунги, термины, определения. Достаточно было назвать одну из сторон войны в Ливане «палестино-прогрессисты», чтобы всякое сомнение в справедливости их целей исчезло. «Прогресс» — хорошее слово, не нуждающееся в комментариях. Достаточно представить очередного генерального секретаря «голубем» и «либералом», которому мешают в его прогрессивных намерениях «ястребы» и «консерваторы», чтобы возродилась надежда на «коммунизм с человеческим лицом». Когда архиепископ Ханоя кардинал Тринь, приглашая Папу посетить Вьетнам, говорит: «Мы будем очень рады приветствовать пастыря нашей церкви в нашей дорогой стране, социалистической, как и ваша дорогая родина, Польша» — социализм получает высшую оценку церковной власти.