Лев Анисов - Иезуитский крест Великого Петра

— Надобно вот еще что, — промолвил он, — слышь, Дарья Михайловна…

— Слышу, слышу, голубь мой.

— Надобно, — князь приподнялся на подушках, — просить иметь в памяти верную службу мою и содержать в милости фамилию нашу, и… и… Милостивым ему надлежит быть к дочери нашей, она невеста его обрученная. Просить его надобно, чтоб не обижал, как вступит с ней в законное супружество.

Он упал на подушки.

И оба замолчали.

Кроме двух духовных, светлейший князь написал письма к лицам, на доброе расположение которых полагался: к Остерману, князьям Голицыным, генерал-лейтенанту Волкову, графу Апраксину с просьбою, в случае кончины его, содержать жену, детей и весь дом его в особенной милости и покровительстве.

Написал, но не отправлял. Все ждал чего-то. Господь ли смилостивился, услыша молитвы о спасении души, Матерь ли Божия заступила пред Господом, сжалившись над жаркими молитвами Дарьи Михайловны, кои та читала пред Ее иконою, но чудо свершилось. В один из дней смог Александр Данилович подняться с постели и дойти до отворенного оконца.

Небо синее, чистое, осеннее. Двор порыжел от опавших листьев. Воздух свеж.

По двору куры, гуси ходят, девки дворовые в красных сарафанах бегают, старый кучер, щурясь на солнце, сбрую на лошадь надевает. И почуял нутром Александр Данилович, даровал ему Господь время пожить на земле.

К чему-то надобно то было.

Так и остались неотправленные письма, писанные под его диктовку.

Не до них стало.

Покуда болел светлейший, император со всем двором переехали в Петергоф.

Там охота, балы. Веселилась молодежь.

«Монарх, — пишет Лефорт 15 июля, — повелевает как властелин и делает что хочет».

Остерман, наставник Петра, не мешал веселиться молодому сообществу и сумел даже приобрести особенное расположение сестры царя, в которой распознал удобное оружие воздействия на монарха.

«Почти невероятно, — сообщал Мардефельд своему королю, — как быстро из месяца в месяц растет император: он достиг уже среднего роста взрослого человека, и притом такого сильного телосложения, что наверное достигнет роста покойного своего деда. И в этом сильном теле уже очень рано сказались сильные страсти».

Прусский посланник подметил то, что давно подмечали другие: Петр был влюблен в цесаревну Елизавету.

«Страсть царя к принцессе Елизавете, — спешил известить свой двор Маньян, — не удалось заглушить, как думали раньше; напротив, она дошла до того, что причиняет теперь действительно министерству очень сильное беспокойство. Царь до того всецело отдался своей склонности и желаниям своим, что не мало кажется затруднений, каким путем предупредить последствия подобной страсти, и хотя этому молодому государю всего двенадцать лет, тем не менее Остерман заметил, что большой риск оставлять его наедине с принцессой Елизаветой и в этом отношении безусловно необходимо иметь постоянный надзор за ними».

Цесаревна, барон Остерман и великая княжна Цаталья составляли теперь триумвират, не всегда исполняющий внушения Меншикова .

Меншиков же, почувствовав выздоровление, и не думал об опасностях. Он отправился в свой любимый загородный дворец в Ораниенбаум, где была кончена постройка домовой церкви.

Александр Данилович почувствовал свою силу и… допустил ошибку. Вместо того, чтобы представиться императору и лично пригласить его на церемонию освящения храма, светлейший князь послал приглашение с нарочным.

Узнав о том, Иван Долгорукий сказал государю:

— Не я ли вам говорил о дерзости властолюбца.

Петр II не принял приглашения, сославшись на нездоровье. Всего же более разгневало его то, что Меншиков не счел нужным пригласить на освящение храма цесаревну Елизавету Петровну.

В день именин великой княжны Натальи Алексеевны светлейший князь мог увидеть, что отношение к нему императора вновь резко переменилось. Петр II не ответил на его приветствие и повернулся к нему спиной, когда Меншиков попытался заговорить с ним.

Царь поддерживал свою власть. Одному из своих любимцев сказал:

— Смотрите, разве я не начинаю его вразумлять.

«Меншиков ему выговаривал, что он мало заботился о своей невесте и женитьбе, — сообщал в депеше Маньян. — Царь отвечал: «Разве не довольно, что я в душе люблю ее, ласки излишни, а что касается до женитьбы, то Меншиков знает, что я не имею никакого желания жениться ранее 25 лет».

Не забыли недруги князя шепнуть государю и о том, что во время освящения храма Меншиков занял место, уготованное для Петра II.