Лев Анисов - Иезуитский крест Великого Петра

Около двух лет посланный на розыски офицер искал следы заключенного. Ездил по острогам, заглядывал во все далекие юрты, и нигде не слыхали о Шубине. Отчаявшись, — искать было более негде, — в одной захудалой юрте офицер устало заговорил о Шубине. Никто из арестантов и здесь не слыхал о нем. Нечаянно офицер упомянул имя императрицы Елизаветы Петровны, и лицо одного из заключенных выразило удивление.

— Разве Елизавета царствует? — спросил вдруг арестант.

— Да уж другой год как восприяла родительский престол, — отвечал офицер.

— Но чем вы удостоверите в истине? — спросил арестант.

Офицер показал ему подорожную, другие бумаги. Стало ясно, царствует Елизавета.

— В таком случае Шубин, которого вы разыскиваете, перед вами, — произнес арестант.

Несколько месяцев возвращались офицер и Шубин в столицу.

Государыня «за невинное претерпение» Шубиным мытарств произвела его прямо в генерал-майоры и лейб-гвардии Семеновского полка в майоры да, кроме того, пожаловала ему Александровскую ленту. Пожалованы были ему и вотчины, в том числе и село Работки на Волге.

Впрочем, сердце императрицы было занято другим человеком, да и у Шубина, привыкшего к аскетическому образу жизни, не было желания долго находиться при дворе. Он попросил отставки, и Елизавета, смахнув слезу и осыпав прежнюю любовь поцелуями и подарками, подписала отставку.

Отметим, однако, деталь немаловажную: чрез Шубина, бывая с ним в полку, цесаревна сблизилась с гвардейцами, осознала силу их и возможности.

За действия ли, против Шубина свершенные, за еще ли что, судьба, иногда справедливая, насылала мстителя Лестоку в лице барона Шемберга, польского камергера, приглашенного в Россию в 1736 году. Сей камергер, отвергнув, как гласила молва, любезности одной высокопоставленной дамы, увлекся прелестями Алиды Лесток, рожденной Миллер, жены лейб-лекаря, немки низкого происхождения. Лесток возненавидел барона, но прервать связь не смог.

Тогда он еще более сосредоточился на своей цели. Цесаревна более других занимала его воображение. С ее именем связывал он свои замаскированные расчеты. Ему было теперь уже под пятьдесят, и терять было нечего.

После падения Бирона, когда неопределенность власти рождала надежды на занятие престола Елизаветою Петровной, Лесток живо принялся оглядываться по сторонам. И взглад его остановился на французском после маркизе де ла Шетарди. Об этом же после, итальянце по рождению, много размышляла и цесаревна.

Искал с ними встречи и сам маркиз де ла Шетарди.

Маврутка Шепелева, любимица цесаревны, первой заметила в окно, едва покрытое морозными узорами, карету, остановившуюся у подъезда.

— Гости к нам! — крикнула она и, не отрываясь, продолжала следить, как отворилась дверца кареты и как важно ступил кто-то на заметенную снегом мостовую. Разобрать из-за узоров морозных на окне, кто приехал, не было возможности.

Подбежала к подруге цесаревна, узнала карету Шетарди и, поразмыслив немного, попросила Маврутку провести гостя к ней и оставить их одних.

Маркиз был приветлив. Поцеловал руку Елизаветы. Пальцы были у него холодные. Отступил к камину и, по приглашению Елизаветы, сел в кресло. Она устроилась напротив.

— Чудесная зима, — сказал маркиз. — Ехать одно удовольствие. Лица раскраснеются. Солнце обманчивое, не греет, да душу радует. И как-то приятно в такую пору увидеть пред собою очаровательную даму, от коей, признаюсь, трудно глаз отвести.

Цесаревна приняла комплимент и мило улыбнулась. Она знала, разговор не будет случайным, и готовилась к нему.

— На днях посетил меня Нолькен. Говорили о делах в Стокгольме. Весьма и весьма расположены король шведский и двор к вашему высочеству. Насколько могу судить, посланник вел беседу с вами и говорил о своем расположении к вам и, даже более того, о вероятии помощи, если вдруг она потребуется.

Цесаревна, как бы вспоминая разговор с Нолькеном, едва заметно, в такт словам маркиза де ла Шетарди, покачивала головой.

Гость, выдержав паузу и любезно улыбнувшись, с явным восхищением глядя на собеседницу, продолжил:

— Смею заверить вас, если король найдет возможность знать о ваших желаниях, каковыми бы они ни оказались, он всячески будет содействовать их исполнению.

— Весьма признательна его величеству, — отвечала Елизавета Петровна, — за его внимание и интерес к нашим скромным персонам. Доверие всегда трогает и вызывает, кроме уважения, желание быть искренним и доверительным…