Борис Владимиров - Комдив. От Синявинских высот до Эльбы

Неподалеку, в одном из больших сараев, мы обнаружили изрядно выпившего адъютанта батальона. На вопрос, где комбат, он показал в угол сарая, где лежал мертвецки пьяный комбат. Этого комбата, уже не молодого человека, прислали несколько месяцев назад из штаба корпуса для дальнейшего прохождения службы, как отбывшего наказание в штрафной роте за пьянство. До прихода в нашу дивизию он был комбатом в соседней дивизии, где его за пьянство разжаловали в должности и отправили в штрафную роту. Там он выдержал все испытания боем и был направлен к нам в дивизию в 1071-й стрелковый полк на должность командира взвода. Я его строго предупредил, что у нас алкоголиков не жалуют. Он обещал в рот не брать даже положенных 100 граммов водки. Несколько месяцев он крепился и действительно не пил. Видя, что тот не употребляет спиртного, даже своей пайковой порции, командир полка Зинченко постепенно повышал его в должности и к началу этой операции, полагая, что он навсегда покончил с пьянством, представил его на должность комбата. Так он снова стал командиром батальона.

Однако в первый же день наступления, когда вновь представился случай полновластно распоряжаться в батальоне пайковой водкой, комбат, поддавшись искушению, напился до потери сознания, да еще споил молодого адъютанта батальона. Забыв об ответственности, оба они оставили батальон на произвол судьбы, без руководства и управления.

Пока я разбирался со старшим адъютантом батальона, обстановка резко осложнилась: батальон пехоты противника, поддерживаемый несколькими танками и самоходным орудием «фердинанд», вышел на открытый левый фланг 1071-го стрелкового полка и начал обходить с тыла, отрезая нас от других частей дивизии и дивизионного наблюдательного пункта.

Когда я увидел, что противник заходит к нам в тыл, нужно было немедленно передать по радиостанции начальнику штаба дивизии Новикову, чтобы он огнем всей артиллерии остановил и разгромил противника. Но ни радиста моей личной радиостанции, Игоря Муравьева, ни полковника Мазолева рядом не оказалось. Очевидно, заметив раньше меня, что противник с танками обходит нас, командующий артиллерией дивизии полковник Мазолев во избежание окружения, не предупредив меня, пока я разбирался со старшим адъютантом, бросился бежать на наш НП, а за ним — и мой радист.

После этого случая я не раз хотел выяснить у Мазолева причину столь молниеносного бегства, но каждый раз меня что-то отвлекало. Это так и осталось для меня тайной и по сей день.

Мне ничего не оставалось делать, как приказать расчету одного из близко находящихся орудий, которые поддерживали наш стрелковый батальон, развернуть орудие почти на 180 градусов и открыть беглый огонь прямой наводкой по окружающей нас артиллерии противника. Очень скоро я понял, что не зевал и начальник штаба дивизии полковник Новиков. Увидев, контратакующую группу гитлеровцев, он приказал всей нашей и поддерживающей дивизию артиллерии открыть огонь по обходящему нас противнику. Вскоре немецкий батальон вместе с танками и самоходным орудием «фердинанд» был разогнан и частично уничтожен.

Когда стемнело, я убедился, что наш батальон прочно закрепился на освобожденной части села. Оставшись без связи, я поспешил к себе на наблюдательный пункт, чтобы с него немедленно связаться с командиром 1071-го стрелкового полка Зинченко. От него я узнал, что он был в батальоне и насилу привел комбата в чувство. Он поднял его на ноги и, поставив к стенке сарая, перед небольшой группой бойцов объявил, что за потерю управления батальоном, будучи в состоянии полного опьянения, приговаривает его к расстрелу. Тут же на глазах у подчиненных он привел свой приговор в исполнение: собственноручно расстрелял комбата из пистолета.

Меня возмутил поступок Зинченко. Никто никому не давал права заниматься самосудом. Я строго предупредил его, что впредь за малейшее самоуправство он будет отдан под суд. Командир должен быть строг, но действовать он обязан в рамках уставов. Я резко отрицательно всегда относился к подобным вещам и никогда, даже в самые кризисные моменты боя, не поднимал руку на провинившихся подчиненных, какой бы ни была их вина. Уставы дают большие права командиру, только надо умеючи ими пользоваться.

Я тогда не снял Зинченко с должности и не отдал его под суд только потому, что всякие перемены в командовании полка в то время, когда шли тяжелейшие бои, нанесли бы вред полку, а следовательно, увеличились бы людские потери.