Давид Голинков: Крушение антисоветского подполья в СССР. Том 1

Фактически к кучке обанкротившихся политиков примкнули только немногие контрреволюционные, черносотенные элементы.

Между тем по распоряжению Военно-революционного комитета рано утром 29 октября штаб мятежников, находившийся в Инженерном замке, а также все военные училища (Владимирское, Павловское, Николаевское и др.) были окружены верными революции воинскими частями, матросами и красногвардейцами. Началось подавление восстания.

Положение мятежников утром 29 октября довольно правдиво характеризовал начальник штаба контрреволюционных сил подполковник Хартулари: «Владимирское училище осаждено, горит и может держаться не более двух часов. Обстреливается броневиками. Павловское училище также нуждается в немедленной помощи. По отношению к этим двум училищам приняты все возможные меры помощи. Константиновское училище держится выжидательно, оружие и орудие внутри здания, вокруг никого. Первый и четвертый казачьи полки выжидают… Приближаются правительственные войска, 14-й казачий полк распылен и пассивен, в разговорах лукавит. Наши силы состоят из 230 юнкеров Николаевского инженерного училища (отряды этих юнкеров заняли телефонную станцию и Михайловский манеж), 6 броневых машин, обслуживаемых офицерством, и 50 ударников-добровольцев, вооруженных также гранатами. Увечные воины заперты вместе с владимирцами… На Литейном большое движение грузовиков в сторону Выборгской. Большое движение частей красногвардейцев в разных частях города. Редкий огонь, разъезжают большевистские броневики. Общее число красногвардейцев достигает 10000 плохо стреляющих, но стойких людей. Положение наше затруднительное, требующее немедленных и решительных шагов со стороны правительственных войск, необходима быстрая помощь. Павловский полк наступает на замок…».

К полудню 29 октября 1917 г. юнкера, участвовавшие в восстании внутри города, сдались революционным войскам, а 30 октября рабочие, солдатские и матросские отряды под Пулковом нанесли поражение войскам Краснова. Обманутые Керенским — Красновым казаки отказались вести наступление против народа и вступили в мирные переговоры с революционными войсками. Они обязались даже выдать Керенского для суда над ним. В ночь на 31 октября 1917 г. авантюристический поход на Петроград был окончательно ликвидирован. Командир 3-го конного корпуса генерал-майор Краснов вынужден был вступить в переговоры о прекращении военных действий. Командующий группой советских войск балтийский матрос П. Е. Дыбенко принял его капитуляцию. Керенский, переодевшись, бежал из Гатчины.

Сразу же после разгрома юнкерского восстания «Комитет спасения родины и революции» заявил в эсеровской печати о своей непричастности к событиям. Объявлялось, что приказ за подписью Н. Д. Авксентьева, А. Р. Гоца и других не был санкционирован «Комитетом». Открещивались от приказа и подписавшие его. А бывший городской голова и член руководства «Комитета спасения» Г. И. Шрейдер заявил: «Что касается военно-боевой деятельности «Комитета», то мне решительно ничего не известно. Против выступления Полковникова я протестовал постфактум самым решительным образом».

После подавления мятежа руководители юнкерского восстания и похода на Петроград Гоц, Чернов, Савинков, монархисты Полковников, Хартулари [2] [2] Г. П. Полковников впоследствии принимал участие в контрреволюции на Дону и был убит в Задонских степях в марте 1918 г. Хартулари также бежал на Дон, служил в деникинской контрразведке; в конце гражданской войны был пойман, предан суду и понес заслуженное наказание. и другие бежали. Генерал Краснов, обещавший прекратить борьбу против революции, был отпущен под честное слово, которое он сразу же нарушил. Юнкера и их командиры, заявившие, что их «обманули», также были отпущены по домам.

Лишь спустя несколько лет на судебном процессе правых эсеров выяснились подробности юнкерского восстания. Непосредственный его участник — бывший член военной комиссии при ЦК партии правых эсеров штабс-капитан М. Броун-Ракитин — рассказал, что юнкерское восстание было задумано и организовано правыми эсерами. Уже на другой день после Октябрьского вооруженного восстания военная комиссия (по инициативе уже упоминавшегося А. А. Брудерера) предложила ЦК партии правых эсеров произвести контрпереворот с участием юнкеров военных училищ. Член ЦК партии Гоц поддержал этот план и взял на себя политическое руководство выступлением, которое формально проходило под флагом «непартийной» организации — «Комитета спасения родины и революции» [3] [3] На суде, между прочим, М. Броун-Ракитин показал: «Ранним утром, когда первые шаги наши оказались удачными, мною был составлен приказ ко всему населению Петрограда (речь идет о воззвании, опубликованном 29 октября от имени «Комитета спасения родины и революции». — Д. Г. ) …Ввиду отсутствия в данный момент Гоца и Авксентьева их подписи получить не удалось, и приказ пошел в печать в копии с печатными подписями на машинке Гоца и Авксентьева» («Обвинительное заключение по делу Центрального комитета и отдельных членов иных организаций партии социалистов-революционеров по обвинению их в вооруженной борьбе против Советской власти, организации убийств, вооруженных ограблений и изменнических сношениях с иностранными государствами». М., 1922, с. 9—10). Вот, оказывается, что дало «право» Гоцу и Авксентьеву в 1917 г. отрицать свое участие в руководстве юнкерским восстанием! . В 1922 г. и Гоц не отрицал того, что несет «моральную и политическую ответственность» за это выступление (правда, он пытался затушевать его контрреволюционные цели). «Целый ряд фактов мы определенно признаем… — говорил он на суде. — Партия эсеров занимала оборонительные позиции…