Карл Бартц - Трагедия абвера. Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935–1945

Осенью 1942 года в кабинете Догнаньи состоялось совещание. В нем принимали участие Остер, Догнаньи, Дитрих Бонхёфер, Гизевиус. Присутствовал ли при этом доктор Мюллер, точно не установлено.

Разговор вертелся вокруг доктора Шмидгубера; содержание беседы он узнал позднее лично от Бонхёфера.

На границе с протекторатом задержали некоего Давида, который вез с собой четыреста долларов. При аресте Давид показал, что он совершил свои трансакции с помощью некоего Шлёгеля, а Шлёгель, доверенное лицо абвера, не отрицал, что совершил сделки с часами, золотом и картинами. Во время допроса майор Шлёгель сослался на трансакции доктора Шмидгубера и капитана Иккрата в интересах евреев из протектората.

– Неслыханное свинство! – возмущенно восклицает Остер. – Адмирал вне себя и не собирается прикрывать Шмидгубера.

Гизевиус присоединяется к этому мнению и первым высказывается об устранении Шмидгубера.

– Абвер должен его прикрыть, – напротив, считает Бонхёфер, – тогда и другие будут защищены!

– Этого человека следует устранить, он слишком много знает, – твердо отвечает Остер.

Бонхёфер возмущенно заявляет, что такие методы ничем не оправданы.

– У доктора Шмидгубера, как португальского консула, большие связи с заграницей. Ему нужно создать условия для побега.

– Вы мечтатель не от мира сего, Бонхёфер; если мы дадим ему возможность бежать, за границей он все выболтает, и нашу лавочку очень быстро прихлопнут.

Бонхёфер возражает:

– Это невозможно. Я знаю доктора Шмидгубера. Это человек, который сам живет и дает жить другим и хочет, чтобы его оставили в покое. Я знаю его еще по Мюнхену. Он при любых обстоятельствах будет молчать.

– Тогда вы жестоко заблуждаетесь, – резко отвечает Остер. – Он приведет нас всех на виселицу, стоит его только выпустить за границу. Он знает слишком много. Где он сейчас, господин фон Догнаньи?

– Не знаю, господин полковник.

(Госпожа фон Догнаньи впоследствии говорила, что ее муж был категорически против устранения Шмидгубера и поэтому уклонился дать адрес консула.)

– Это легко установить по картотеке, – продолжает Остер. – Адмирал также придерживается мнения, что этого опасного человека следует устранить. Кто думает иначе?

Все молчат. Только Бонхёфер снова берет слово:

– В интересах абвера было бы выпустить доктора Шмидгубера за границу.

Остер снова возражает: адмирал этого не хочет, да и он, Остер, считает, что в интересах абвера следует устранить этого опасного человека. Ему известно не только о переговорах через Ватикан, он обладает и другими сведениями, корыстное разглашение которых может оказаться роковым для абвера. Правда, действовать следует чрезвычайно умно; Шмидгубер – продувная бестия. Доктор Мюллер получил необходимые указания, он не позволит Шмидгуберу бежать.

На этом совещание окончилось.

В холле одного цюрихского отеля у Шмидгубера назначена встреча.

– Поверьте, господин консул, вам грозит опасность, большая опасность! – говорит собеседник Шмидгубера.

Консул прикуривает сигарету.

– Благодарю вас за предупреждение. Я сумею защититься.

– Ни в коем случае не приезжайте в Германию.

– Я подумаю над этим, – говорит задумчиво Шмидгубер.

Визитер встает и сердечно прощается.

– Надеюсь вскоре снова встретиться с вами в Цюрихе… Я забыл упомянуть, что господа благополучно прибыли в Лиссабон. Они от всей души благодарят вас.

Шмидгубер улыбается. Ему снова удалось переправить нескольких евреев в Лиссабон по фальшивым паспортам.

Посетитель ушел, а консул еще долго сидит в холле и размышляет. Что же, собственно, произошло?

В 1940 году доктор Шмидгубер оказал абверу одну услугу. Тогда он привел в абвер доктора Мюллера и свел со своим знакомым в Ватикане. Позднее Шмидгубер попытался в меру своих сил и возможностей разрешить проблему евреев. В качестве португальского консула он мог снабжать отдельных евреев паспортами и благополучно переправлять их за границу. В контакте с некоторыми дипломатами он осуществлял валютные трансакции для гонимых. При этом он не искал собственной выгоды; доктор Шмидгубер был богатым человеком, ему не было нужды наживаться на несчастье других. Он сочувствовал изгоям и считал обязанностью и гуманным долгом помогать несчастным. Усилия его были неустанными, беспрерывными. Он ездил в пользовавшийся дурной славой лагерь для интернированных под Марселем и даже сумел проникнуть в лагерь для евреев Камп-де-Кур под По в Пиренеях.