Записка о древней и новой России

образованным государством.

К несчастью, она в сей бодрой юности не предохранила себя от

государственной общей язвы тогдашнего времени, которую народы

германские сообщили Европе: говорю о системе удельной. Счастие и

характер Владимира, счастие и характер Ярослава могли только

отсрочить падение державы, основанной единовластием на

завоеваниях. Россия разделилась.

Вместе с причиною ее могущества, столь необходимого для

благоденствия, исчезло и могущество, и благоденствие народа.

Открылось жалкое междоусобие малодушных князей, которые, забыв

славу, пользу отечества, резали друг друга и губили народ, чтобы

прибавить какой-нибудь ничтожный городок к своему уделу. Греция,

Венгрия, Польша отдохнули: зрелище нашего внутреннего бедствия

служило им поручительством в их безопасности. Дотоле боялись

россиян, — начали презирать их. Тщетно некоторые князья

великодушные — Мономах, Василько — говорили именем отечества на

торжественных съездах, тщетно другие — Боголюбский, Всеволод III

— старались присвоить себе единовластие: покушения были слабы,

недружны, и Россия в течение двух веков терзала собственные

недра, пила слезы и кровь собственную.

Открылось и другое зло, не менее гибельное. Народ утратил

почтение к князьям: владетель Торопца, или Гомеля, мог ли

казаться ему столь важным смертным, как монарх всей России? Народ

охладел в усердии к князьям, видя, что они, для ничтожных, личных

выгод, жертвуют его кровью, и равнодушно смотрел на падение их

тронов, готовый все еще взять сторону счастливейшего, или 19

изменить ему вместе с счастием; а князья, уже не имея ни

доверенности, ни любви к народу, старались только умножать свою

дружину воинскую: позволили ей теснить мирных жителей сельских и

купцов; сами обирали их, чтоб иметь более денег в казне на всякий

случай, и сею политикою, утратив нравственное достоинство

государей, сделались подобны судьям-лихоимцам, или тиранам, а не

законным властителям. И так, с ослаблением государственного

могущества, ослабела и внутренняя связь подданства с властью.

В таких обстоятельствах удивительно ли, что варвары покорили

наше отечество? Удивительнее, что оно еще столь долго могло

умирать по частям и в сердце, сохраняя вид и действия жизни

государственной, или независимость, изъясняемую одною слабостью

наших соседов. На степях Донских и Волжских кочевали орды

азиатские, способные только к разбоям. Польша сама издыхала в

междоусобиях. Короли венгерские желали, но не могли никогда

утвердить свое господство за горами Карпатскими, и Галиция,

несколько раз отходив от России, снова к ней присоединялась.

Орден меченосцев едва держался в Ливонии. Но когда воинственный

народ, образованный победами хана монгольского, овладев Китаем,

частию Сибири и Тибетом, устремился на Россию, она могла иметь

только славу великодушной гибели. Смелые, но безрассудные князья

наши с гордостью людей выходили в поле умирать героями. Батый,

предводительствуя полумиллионом, топтал их трупы и в несколько

месяцев сокрушил государство. В искусстве воинском предки наши не

уступали никакому народу, ибо четыре века гремели оружием вне и

внутри отечества; но, слабые разделением сил, несогласные даже и

в общем бедствии, удовольствовались венцами мучеников, приняв

оные в неравных битвах и в защите городов бренных.

Земля Русская, упоенная кровью, усыпанная пеплом, сделалась 20

жилищем рабов ханских, а государи ее трепетали баскаков. Сего не

довольно. В окружностях Двины и Немана, среди густых лесов, жил

народ бедный, дикий и более 200 лет платил скудную дан россиянам.

Утесняемый ими, также прусскими и ливонскими немцами, он выучился

искусству воинскому и, предводимый некоторыми отважными витязями,

в стройном ополчении выступил из лесов на театр мира; не только

восстановил свою независимость, но, прияв образ народа

гражданского, основав державу сильную, захватил и лучшую половину

России, т.е. северная осталась данницею монголов, а южная вся

отошла к Литвепо самую Калугу и реку Угру. Владимир, Суздаль,

Тверь назывались улусами ханскими; Киев, Чернигов, Мценск,

Смоленск — городами литовскими. Первые хранили, по крайней мере,

свои нравы, — вторые заимствовали и самые обычаи чуждые.

Казалось, что Россия погибла на веки.