Сергей Борисов - Этюды в багровых тонах - катастрофы и люди

Не успевшая застыть в жилах кровь окрасила красным убогую одежду покойного, и после смерти не получившего желанного покоя.

Наконец все угомонились, дыша трудно, тяжело.

— И этот тоже, — сказал Джон Шелдон.

Все без пояснений поняли, о чем речь. Увечная прачка Сара Осборн, обвиненная одной из первых, вчера умерла в тюрьме, захлебнувшись рвотой, вызванной прогорклой кашей.

И Титюбе не быть повешенной. И не потому, что призналась во всем и указала на трех ведьм, скрывавшихся под видом добропорядочных пуританок. Нет, не поэтому… Хотя неизвестно, что для нее лучше — петля или кожаный ошейник рабыни и клеймо на лбу. Чернокожую служанку было решено продать на Юг, на табачные плантации. Ее увезли туда в кандалах и со специальным уведомлением, чтобы надсмотрщики не жалели для нее кнута. Это значит, что негритянка не проживет и пары месяцев, а умирать будет в муках. Поступили же так потому, что вырученные от продажи Титюбы деньги должны были покрыть судебные издержки. В Салеме жили рассудительные и бережливые люди. Большей частью. Но были и несознательные.

В процессе разбирательства в Салеме было арестовано 150 человек. Девочки пытались обвинить в колдовстве и жителей соседнего Андовера, и на первых порах им поверили, не могли не поверить. Страх быть привлеченным к суду за колдовство был настолько велик, что местный судья, на которого показала Абигайл Уильямс, предпочел скрыться.

Однако вскоре девочки из Салема оставили Андовер в покое — после того как тамошний церковный староста заявил, что, в случае если против него будет выдвинуто обвинение, он предъявит родителям девочек иск за клевету на сумму 1000 фунтов стерлингов (за минувшие три века английский фунт подешевел в 100 раз). Деньги были умопомрачительными, джентльмен настроен решительно, и родители девочек, посоветовавшись с Григгсом, решили не рисковать.

Девочки вновь обратили внимание на обитателей Салема, причем Бетти Перрис мимоходом отправила на костер двух бродячих собак, заверив суд, что это — оборотни. Суд оказался в непростой ситуации. С одной стороны, закон запрещал сжигать колдунов, с другой — оборотней надо именно сжигать, и непременно живыми. После многочасового раздумья судья постановил: оборотень, выбравший песью шкуру, перестает быть человеком и потому не подпадает под действие милосердных английских законов. Собаки были сожжены. В отличие от людей, быстро задыхающихся в дыму и потому не слишком долго тревожащих криками слух собравшихся полюбоваться зрелищем, собаки бились, скулили и выли надрывно и долго, даже когда вспыхнула шерсть и лопнули в пламени глаза.

А допросы между тем продолжались.

Сара Черчилль, 20-летняя служанка, которая тоже явилась в суд для дачи показаний, поначалу не хотела свидетельствовать против своего хозяина Джорджа Джекобса.

— У вас случаются приступы падучей?

— Да.

— Керри Шелдон, Мери Уоррен и Энн Путнэм утверждают, что своими болезнями они обязаны именно Джорджу Джекобсу.

— Я болею с детства.

— Вы полагаете, что Керри Шелдон, Энн Путнэм и Мери Уоррен намеренно лгут?

— Н-нет. Но вдруг они ошибаются?

— Господь не позволит пострадать невиновному! — отрезал судья. — Так вы согласны, что ваша болезнь может быть результатом богомерзких козней Джорджа Джекобса?

— Я… я не знаю. Я его не боюсь.

— Но если вы, Сара Черчилль, чувствуете себя в безопасности рядом с ним, значит, вы обладаете колдовскими чарами, равными его по силе.

— Нет! Нет! Я верую в Господа!

— Когда дьяволу выгодно, он вкладывает в уста своих приверженцев слова любви к Господу. Мы не можем считаться с вашими словами, поскольку глупо вступать в споры с дьяволом. Свидетельством вашей искренности могло бы служить признание очевидного, вы же его отрицаете. Итак, мы спрашиваем последний раз: вы подтверждаете слова Энн Путнэм, Керри Шелдон и Мери Уоррен, обвиняющих Джорджа Джекобса?

— Да.

— И готовы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?

— Да.

Судья взглянул на Григгса. Врач, вдохновленный «разъяснительной работой», которую он провел с Керри Шелдон, попытался сделать то же самое с Сарой Черчилль, но его постигла неудача. Теперь он сидел на скамье, нахохлившийся, как черный ворон под осенним дождем. Судья торжествовал. Он показал этому выскочке, как надо добиваться своего, ни на йоту не отступая от законоположений.

— То-то же, — прошептал он себе под нос и перевел взгляд на преподобного Сэмюэля Перриса.