Сергей Кабанов - На дальних подступах

С первого до последнего дня огневым взводом командовал комсомолец лейтенант Сергей Маслов, москвич. Он всегда во время стрельб находился на орудиях. На платформу летели сотни осколков от снарядов, камни, куски шпал и бревен. Но ни один из наших матросов и младших командиров, ни один человек на батарее не дрогнул в столь тяжелых условиях. Особенно храбр был Сергей Маслов, умнейший артиллерист, хладнокровный и веселый человек. Маслов не любил во время боя надевать каску, хотя воевать без каски было строго запрещено. Он надевал ее только тогда, когда командир бронепоезда давал команду: „Свернуться на поход, перейти на другую позицию“. Выучка матросов и младших командиров, удачное командование таких отважных людей, как Маслов, отличная маскировка транспортеров, закамуфлированных под местность, позволяли бронепоезду быстро переходить с позиции на позицию и воевать без тяжелых потерь. Были только контузии и небольшие ранения.

И все же в начале ноября противник точно засек нас; это случилось днем, когда паровоз развозил орудия по позициям. Машинисты увлеклись, поспешили, забыли о маскировке и, чтобы быстрее расставить орудия по местам, подсыпали в топку свежего угля. Из трубы повалил густой черный дым, противник засек нас, прямым попаданием снаряда повредил паровоз, разрушил железнодорожное полотно, тяжело ранил и машиниста, и его помощника, и кочегара. Орудия получили незначительные повреждения. По приказу командира базы мы получили новый паровоз. Артиллеристы стали опытнее, воевали с еще большим мастерством. До 2 декабря мы больше потерь не имели. 2 декабря в 15 часов все орудия, паровоз и другая техника были взорваны мною и подрывной командой, боевые документы сожжены. Лейтенант Маслов погиб при эвакуации на эсминце „Сметливый“, при переходе в Кронштадт».

Такие же герои были и на других береговых батареях. 17-я железнодорожная во время дежурства лейтенанта Михаила Тимофеевича Самойлова вторым залпом накрыла морскую цель — две баржи и буксир — на расстоянии 34,5 километра; одна баржа взорвалась, другая затонула, скрылся в шхерах только буксир. Цель на предельной видимости обнаружили дальномерщики младший сержант Сакун и старший краснофлотец Голунов. Особо отличились в этой стрельбе, за которую я объявил батарее благодарность, расчеты транспортеров, которыми командовали лейтенанты В. Д. Исаков и Н. Н. Петров, а также личный состав центрального поста батареи под командой А. Ф. Родина.

Только броненосцам не могла противодействовать наша артиллерия — они, как известно, били по базе с закрытых позиций в шхерах. Но как раз в эти сентябрьские дни один из броненосцев, участвовавших в попытке совместной с германскими кораблями демонстрационной вылазки против Моонзунда, погиб на минах. На наших, советских минах.

Поскольку это был наш постоянный враг, я позволю себе привести свидетельства некоего П. О. Экмана, так описывающего гибель финского броненосца береговой обороны «Ильмаринен»:

«18 сентября, когда „Вяйнемяйнен“ и „Ильмаринен“ стояли на якоре в шхерах южнее Або у острова Атту, на „Ильмаринен“ прибыл командующий флотом капитан 1 ранга Рахола в сопровождении штабных офицеров, чтобы лично руководить походом. В 10 часов 45 минут корабли снялись с якоря и взяли курс на остров Уте, к месту сбора, куда и прибыли после обеда. Сюда же подошли: силы охранения броненосцев (четыре сторожевых катера), ледоколы „Яаакарну“ и „Тарма“, несколько пароходов, немецкий минный заградитель „Бруммер“, морские буксиры „Мокаун“ и „Тайфун“ и пять тральщиков, всего 23 корабля. После того как с тральщиков донесли, что фарватер чист, в 17 часов 50 минут корабли вышли в море. Головным шел „Ильмаринен“, за ним на расстоянии 900 метров следовал „Вяйнемяйнен“. Замыкали колонну, растянувшись на пять миль, ледоколы и пароходы, сильно дымившие. Радиомолчание не соблюдалось. Радиостанция военно-морской базы Або посылала в эфир бессмысленные по содержанию радиограммы. С флагманского корабля отвечали тем же.

Маяк Уте прошли в 18 часов 45 минут. На броненосцах на всякий случай поставили параваны, все боевые посты находились в готовности. На море была умеренная зыбь, небо покрывали тучи, но видимость была хорошая. В 19 часов начало темнеть. Корабли с выключенными огнями продолжали идти в сторону открытого моря. Когда в 19 часов 50 минут „Ильмаринен“ лег на курс 196° и колонна последовала за ним, отдельные корабли в темноте были плохо различимы. Предполагалось, что угрозы со стороны подводных лодок нет. Минную опасность учитывали, хотя так далеко в море минные заграждения едва ли можно было ожидать. Приближалось время поворота на обратный курс — 20 часов 20 минут. Пройдя 24 мили на юго-запад от острова Уте, флагман подал сигнал поворота… Броненосец развернулся примерно на 50°, как вдруг весь корпус затрясся от сильного взрыва и с левого борта в районе трапа выше мачты взметнулся огненный столб. Корабль приподнялся из воды и тут же сел еще глубже, с сильным креном на левый борт, который угрожающе быстро стал увеличиваться… Через несколько секунд крен прекратился, но вскоре снова резко усилился, и стало ясно, что броненосец перевернется. Затем „Ильмаринен“ так быстро перевернулся, что люди, находившиеся на правом борту, едва успели перебраться на киль.