Курт Мейер - Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945

Часы в подвале тянулись медленно. Главарь партизан принес мне хлеба. Он был обеспокоен; он знал, что к западу от деревни были германские войска и они, вероятно, пойдут через Дюрналь ночью. Я прислушивался к малейшему шуму. Из разговоров партизан я понял, что американцы двигались в направлении Динана, а в Дюрнале их в настоящее время не было. Нас охранял очень неспокойный партизан, который то и дело хватался за свой пистолет. Каждый раз, когда я пытался устроить Макса поудобнее, он кричал и размахивал перед нами своим пистолетом. Молодой человек был напуган. Почему, я выяснил несколько часов спустя.

В полночь партизаны вдруг разделились, и с нами остались лишь наши охранники. Перед уходом они поместили между нами и ими тяжелый стол. Он поделили помещение на две части. Пистолет был все время направлен на меня.

Иногда у меня возникало ощущение, что наши охранник хочет меня убить.

По деревне проехали машины. Были ли это немцы или американцы? Нам не пришлось долго ждать ответа. Еще через час я услышал выстрелы и взрывы боеприпасов. Осколки от них со свистом проносились в воздухе. Вероятно, горела немецкая машина.

К рассвету вокруг нас шумело повсюду. Мы могли по звуку четко отличить немецкие пулеметы от американских. Мы напряженно вслушивались в шум боя. Наш охранник становился все неусыпнее; его пистолет постоянно был направлен на меня. Он даже отказался дать Максу воды; он боялся поворачиваться к нам спиной.

Оконные стекла вдруг выбила пулеметная очередь, и американцы потребовали, чтобы мы сдавались. Это был интересный оборот событий! Перепуганный охранник угрожал нам из угла пистолетом. Мне пришлось прикрикнуть на него, чтобы он открыл дверь и прекратил бешеный обстрел американцев. Американцы продолжали стрелять. Пулеметный огонь бил по церковной стене. Наконец первый американец стал спускаться по ступенькам в подвал.

В изумлении я увидел, как наш охранник получил грубый пинок в зад. Он отлетел в угол. Партизан оказался дезертиром из Лорана. Он был обескуражен, потому что американцы обращались с ним как с бродягой.

Мое изумление быстро улетучилось; автомат уперся мне в живот. В то же время второй американец крикнул: «Не сопротивляться! Мой дружок хочет взять твои медали в качестве сувенира». Бессильный от гнева, я дал сорвать с себя Рыцарский крест. Он был со мной с апреля 1941 года.

Второй американец прилично говорил по-немецки, поскольку его мать родилась в Германии. Он сказал мне: «Ради бога, не говорите им, кто вы. С вашими солдатами в тылу обращаются плохо!» Я понял, что он имел в виду, лишь спустя сутки.

Мы поднялись по ступенькам на кладбище и попали под огонь немецких пулеметов. Мы лежали между могилами и ожидали прекращения огня. Прежде чем я успел опомниться, с меня сняли часы и кольца. Я попал в руки настоящих бандитов.

За церковью у меня отобрали деньги, и еще один «джи-ай» взял меня под стражу. Разозлившись, что отобрать больше нечего, он бил меня по спине прикладом своего карабина.

Через некоторое время он успокоился. Когда мы проходили мимо двух перепуганных женщин, стоявших в дверях, я получил еще один удар по спине. Я, спотыкаясь, сделал несколько шагов и повернулся, чтобы получить сильный удар сбоку в голову дулом карабина. Я рухнул на землю. Когда я упал, то услышал протестующие голоса женщин.

Новые удары подняли меня на ноги, и я, шатаясь, пошел через улицу. Крики женщин звенели у меня в ушах. Еще через несколько шагов бандит из армии США толкнул меня в маленький сад. Кровь заливала мне глаза и текла из левого уха. Я уже ни о чем больше не думал. Я увидел перед собой большой куст смородины, в который меня толкали. Значит, это будет мой конец пути! Образ семьи быстро мелькнул у меня перед глазами. Официальный доклад будет звучать так: «Пропал без вести». На самом деле меня убьют и закопают в безвестной могиле!

Когда этот человек поднимал свой карабин, я смотрел на него с горячим презрением. Я его уже больше не замечал, я уже был в другом мире. Вдруг в изумлении я увидел, как его карабин опустился. Он оставил меня с возгласом «Проклятье!» и ушел.

Моим спасителем был молодой лейтенант, матерью которого была немка. В последний момент он вмешался и остановил расправу, учиненную солдатом.

Лейтенант пытался оправдать поведение солдата. Он сказал, что в подобных проявлениях жестокости виновата безответственная пропагандистская кампания кабинетных вояк. Чтобы не запачкать его машину, я примостился на крыле автомобиля. За несколько секунд ветровое стекло стало красным от моей крови, которая попадала на нее, когда мы ехали. Немного проехав, мы остановились у американской колонны снабжения. Там меня передали начальнику колонны с указанием доставить в госпиталь.