Франц фон Папен - Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947

Председатель партии центра доктор Каас, принадлежавший к ее правому крылу, защищал необходимость применения 48-й статьи. Он рассматривал ее не как орудие диктатуры, а скорее как способ обучения германского народа принципам рациональной политики. Многие члены партии начинали тогда сомневаться в разумности сохранения коалиции с социалистами. Не один раз я, ввиду их враждебного отношения к Брюнингу, упрашивал его уведомить социалистов о прекращении действия нашего соглашения с ними, по крайней мере в прусском союзном парламенте. В июле на съезде партии доктор Каас констатировал: «Скорее пример должен показать кабинет, а не партия». Я мог бы спросить, почему государственный деятель масштаба доктора Кааса не принял такого же предложения двумя годами позже, когда президент попросил меня сформировать президентский кабинет, который был бы независим от партий.

Брюнинг написал в марте статью в газету «Германия», в которой очертил два реалистичных, по его мнению, образа действий правительства: один заключался в реализации власти в рамках 48-й статьи, а другой – в достижении устойчивого большинства в парламенте путем новых выборов. Несмотря на жалобы социалистов, что его чрезвычайные декреты являются нарушением конституции, они все же продолжали их вотировать, чтобы не рисковать быть неизбранными на следующий срок, в результате чего их влияние могло сократиться. Они предпочитали руководствоваться своими партийными доктринами, а не требованиями благополучия нации. Однако к концу мая всемирный экономический кризис привел к дальнейшему ухудшению положения в Германии. Количество безработных перевалило за миллион, а выплата пособий по безработице в размере 16,6 миллиарда марок в год оказалась совершенно недостаточной для избавления от растущей нищеты. Правительство призвало к принятию нового чрезвычайного законодательства. При втором обсуждении финансовых мер для противодействия кризису канцлер вновь угрожал применением своей власти в рамках статьи 48. На этот раз социалисты потребовали его отставки, а их лидер заявил: «Правительство Брюнинга старается уничтожить основы существования демократического общества». Коммунисты назвали речь канцлера преамбулой к установлению фашистской диктатуры. В итоге социалисты отказались одобрить правительственные меры, хотя сами не предложили лучшего способа изыскания сумм, достаточных для выплаты пособий по безработице. Они были теперь готовы пойти на риск новых выборов, поскольку финансовая программа Брюнинга предполагала сокращение пособий. Социалисты, не желавшие обрекать своих последователей на такие жертвы, посчитали, что их борьба с этой мерой обеспечит им электоральный капитал. У Брюнинга не оставалось другого выхода, кроме обращения к президенту с просьбой о роспуске рейхстага.

Выборы прошли 14 сентября 1930 года. Не будет преувеличением сказать, что их результаты стали поворотным пунктом германской истории. В них приняли участие не менее пятнадцати партий, но на этот раз мелкие раскольнические группы потерпели поражение, а экстремисты и радикалы выиграли. Коммунисты получили двадцать три добавочных места, а нацисты увеличили свое представительство с двенадцати до ста семи мест. Немецкие националисты ослабили свои позиции больше чем наполовину, в основном из– за того, что никто более не мог принять исповедуемую Гугенбергом разновидность консерватизма, вследствие чего позиции Брюнинга сильно ослабли. Наиважнейшим событием стало то, что нацисты превратились во вторую по силе партию в палате.

Судьба демократической партии стала пугающим показателем направления, в котором движется общественное мнение. Эта партия сыграла важную роль на этапе разработки Веймарской конституции, а в числе ее членов и сторонников были наиболее умные, свободолюбивые и широко мыслящие представители нации. Теперь, когда самые формы демократической жизни быстро приближались к банкротству, количество членов демократической партии в парламенте сократилось до нескольких депутатов. Казалось, что само ее название потеряло свою притягательность для избирателей. Хотя демократическая партия стала теперь называться Германской государственной партией, это не помогло вселить в нее новую жизнь. Ничто другое не демонстрировало столь явно провал веймарской демократии, как три последних трагических года существования этой партии, когда четыре ее представителя, оставшиеся в парламенте, голосовали за гитлеровский закон об особых полномочиях [55].