Франц фон Папен - Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947

Меня проводили к Гитлеру, который находился в состоянии, близком к истерике. Как обычно, дав ему возможность выговориться, я попытался объяснить ему, почему Шушниг в своем выступлении 24 февраля говорил столь резко. Это, сказал я, разожгло страсти в обоих австрийских лагерях. Однако, по моему мнению, все еще сохраняется возможность убедить канцлера отложить плебисцит, если мы укажем ему на то, что его проведение плебисцита будет противоречить конституции и что организовать его на честной и свободной основе за три дня не представляется возможным. С другой стороны, я предостерег Гитлера от проведения любых военных акций. Было невозможно определить, какова будет реакция остальных великих держав, а идея о начале европейской войны в связи с германским вопросом, как и сама мысль о возможности кровопролития между двумя братскими народами, в равной мере вызывают ужас и отчаяние. Единственным решением, которое может оказаться исторически оправданным, будет то, к которому удастся прийти мирным путем, а не с помощью меча. Я думал, что мои слова дали какой-то результат. Он, определенно, стал спокойнее и задумчивее. После встречи с ним я провел остаток времени в приемной рейхсканцелярии, не принимая больше никакого участия в драматических событиях этого дня. Выяснить, что же на самом деле происходит, было исключительно трудно.

В то утро Зейс-Инкварт получил послание Гитлера, а Геринг имел с ним в три часа пополудни первый из многочисленных в тот день телефонных разговоров. Я по-прежнему убежден, что любое контрпредложение от Шушнига, поступи оно в этот период, могло бы совершенно изменить положение.

Всему миру теперь известно: записи телефонных переговоров, происходивших в тот день между Берлином и Веной, – которые были представлены на Нюрнбергском процессе в качестве доказательств – свидетельствует, как за несколько следующих часов решилась судьба Австрии. Геринг приказал Зейс-Инкварту подать в отставку, чтобы таким образом вынудить Шушнига сделать то же самое, и потребовал от федерального президента Австрии поручить формирование нового кабинета тому же Зейс-Инкварту. Примерно в пять часов вечера поступили сведения, что эти требования выполняются. В промежутке большинству из нас совершенно нечем было занять себя. Мы понимали только, что речь идет о жизненно важных решениях, в принятии которых большинство из присутствующих в приемных и вестибюлях не играют никакой роли.

Когда распространилась новость об отставке Шушнига, я немедленно пошел к Гитлеру и умолял его оставить идею о посылке в Австрию войск. Конфликт находился в стадии разрешения, и никакой нужды идти на дополнительный риск не было. Гитлер согласился и, повернувшись к Кейтелю, сказал: «Немедленно передайте Браухичу, что приказ войскам о начале марша отменяется». До этого я провел несколько часов, беседуя с военными руководителями. Все они истово надеялись, что гитлеровская угроза вторжения – не более чем блеф и им не придется иметь дело с итальянским или чешским вмешательством, не говоря уже о возможных последствиях реакции французов. Теперь, когда в комнату вошел Браухич, чтобы принять приказ Кейтеля, он громко вздохнул и произнес: «Слава богу, хоть это нас миновало».

Тем не менее испытания на этом не закончились. Когда стало известно, что австрийский президент отказывается доверить Зейс-Инкварту формирование нового кабинета, последнего заставили сказать, что он пошлет телеграмму с просьбой о присылке германских войск для поддержания законности и порядка. После этого приказы о выступлении были возобновлены. В действительности Зейс-Инкварт ни в коем случае не хотел подчиняться требованиям Геринга. Положение в Вене никоим образом не оправдывало германского вмешательства. Теперь нам известно, что Зейс-Инкварт и не посылал подобной телеграммы, что она была сфабрикована и помещена в архив по приказу германского министра почт и телеграфа уже после событий. Я помню, что в тот момент в одну из приемных вышел Нейрат и сообщил нам, что Зейс-Инкварт собирается прислать телеграмму с просьбой о вооруженной интервенции. «Во имя неба, – сказал я, – проследите, чтобы это не была вторая Эмсская депеша [159]. Требование должно быть подлинное и ясно выраженное». Нейрат нервно согласился и поспешил к телефонной кабинке.

За все телефонные переговоры с Веной отвечал Геринг, и все мы, кто находился в приемных, могли для получения новостей о развитии событий полагаться только на слухи. Нам передавали, что ситуация в Вене будто бы полностью вышла из-под контроля. На улицах происходят стычки, и гражданская война кажется неизбежной.