Франц фон Папен - Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947

Правительство Шлейхера. – Завтрак у Шредера. – Финансирование нацистской партии. – Земельные выборы в Липпе [108] . – Шлейхер в затруднительном положении. – Провал заговора Штрассера. – Последнее усилие Шлейхера. – Homo regius [109] . – Контакты с Гитлером. – Правительство Гитлера сформировано. – Размышления о Шлейхере

Первая политическая декларация Шлейхера содержала мало вызывающих противоречия положений. Он, без сомнения, намеревался заделать брешь между правительством и политическими партиями. В декларации больше не содержалось упоминаний о реформах и делался акцент на восстановление экономики. Если его политике суждено было привести к успеху, то выбранная им линия поведения являлась единственно правильной. Он несколько раз одобрительно отозвался обо мне и дал понять, что мы расстались, сохранив наилучшие отношения. Общественность даже намеком не была осведомлена о драматических событиях последних сорока восьми часов.

Большинство моих близких друзей весьма критически отнеслись к тому, что я оставил свой пост в такой решающий момент. Вероятно, они были правы. Это истинная правда, что я не испытывал личной неприязни к Шлейхеру. Он был, без сомнения, оправдан уже тем, что принял на себя всю полноту ответственности за развитие политических событий, которыми он так долго управлял из-за кулис. Наши расхождения с ним лежали в политической области, и я не хочу сводить их к мотивам личного характера. Через две недели я стал почетным гостем на обеде, дававшемся берлинским «Геррен-клубом», на котором я выступил тогда с обзором шести месяцев работы моего правительства, особо остановившись на необходимости проведения реформ в том виде, как это представлялось мне. В том выступлении, как и сейчас на этих страницах, я отнес начало ухудшения политической ситуации к моменту, когда Брюнингу в преддверии президентских выборов не удалось добиться присоединения к своей коалиции нацистов, пока такая вероятность все еще существовала.

Там присутствовало более трехсот человек, и мы продолжали обсуждать политическую ситуацию еще в течение долгого времени после окончания обеда. В числе гостей оказался банкир из Кельна по фамилии Шредер. Мы провели вместе несколько минут, разговаривая на столь общие темы, что только дальнейшее развитие событий позволило мне вспомнить этот эпизод. Насколько я мог понять, он придерживался того мнения, что правительство по– прежнему обязано достичь какого-то компромисса с Гитлером. Быть может, он считал, что все еще сохраняется возможность добиться поддержки нацистским движением мероприятий, необходимых для восстановления экономики страны. Когда он высказал предположение, что существует шанс на установление моего личного контакта с Гитлером, я согласился им воспользоваться.

Кажется, что в моем согласии не было ничего экстраординарного, поскольку Шлейхер и я до этого месяцами искали возможность установить рабочие отношения с нацистами. Так, с моей точки зрения, обстояло дело. Если бы я отнесся к этому случаю сколько-нибудь серьезно, то непременно рассказал бы о нем Шлейхеру еще до своего отъезда из Берлина. Но вышло так, что я уехал домой в Саар перед самым Рождеством, так и не вспомнив о том разговоре, и получил напоминание о нем только 28 декабря, когда Шредер позвонил мне и поинтересовался, буду ли я свободен в ближайшие несколько дней, чтобы встретиться с Гитлером. Я сказал ему, что 4 января выеду в Берлин через Дюссельдорф, и, если он того захочет, могу по пути сделать остановку в Кельне.

Так, не предвещая ничего необычного, было подготовлено свидание, ставшее наиболее спорным событием из всего того, в чем я принимал участие за всю жизнь. На заседаниях Нюрнбергского трибунала обвинение называло мой завтрак с Гитлером началом заговора, имевшего целью приход к власти нацистов. Такое истолкование было почти невероятно по своей наивности; большинство политических партий в тот или иной момент на протяжении 1932 года были готовы рассмотреть возможность своего участия в правительстве с Гитлером в роли канцлера. Возможно, мне удастся теперь раз и навсегда расставить факты по своим местам.

Десятки раз меня спрашивали, почему вообще могла произойти моя беседа с Гитлером. Ответ на это очень прост. Нацисты имели в рейхстаге 195 депутатских мест и оставались во время правления Шлейхера крупнейшей политической силой. Я до сих пор серьезно сомневаюсь, что Шлейхер смог бы осуществить раскол их партии. Если бы ему это удалось, он тем не менее получил бы в парламенте только весьма нестабильное большинство. Конституционная реформа оставалась столь же необходимой, как и раньше, а собрать требующееся для ее проведения большинство по-прежнему было невозможно. Существуют свидетельства, показывающие, что в том случае, если бы раскол партии действительно произошел, ее не вошедшее в правительство крыло, вероятнее всего, объединилось бы в одну команду с крайне левыми, на что они из тактических соображений не единожды демонстрировали готовность пойти. Мы со Шлейхером всегда соглашались с тем, что такого развития ситуации следует избегать любой ценой. Мне по-прежнему кажется, что лучше всего было бы взвалить часть ответственности за управление страной на нацистскую партию в целом. К декабрю план Шлейхера уже доказал свою непригодность. Штрассер действительно вышел из партии после яростных препирательств с Гитлером, но ни один из ее сколько– нибудь влиятельных членов за ним не последовал. Мне кажется, что все ходившие тогда слухи о слабости партии были сильно преувеличены. Гитлер восстановил дисциплину с присущей ему безжалостностью. Предполагалось, что их финансы находятся в скверном состоянии, что было совсем неудивительно, если принять во внимание суммы, затраченные ими на ноябрьские выборы. Однако в финансовом отношении партии всегда удавалось держать голову над водой, вне зависимости от того, получала она деньги от промышленных кругов или же из-за границы – вопрос, на котором я еще остановлюсь позднее.