Гарольд Лэмб - Тамерлан. Потрясатель вселенной

В мае тысяча триста девяносто девятого года Тимур вернулся в Самарканд, а в сентябре выступил во главе войска. Самарканд три года не видел его.

Татарский завоеватель находился в необычном положении. Чтобы достичь противника, требовалось пройти на запад больше тысячи миль. Там граница союзников, если можно так ее назвать, проходила громадным полукругом от Кавказских гор к Багдаду.

Она походила на натянутый до отказа очень гибкий лук. И татарское войско, шедшее по большой хорасанской дороге, двигалось от оперенного конца стрелы к ее наконечнику и центру лука. Тимур шел на запад почти так же, как Наполеон на восток летом тысяча восемьсот тринадцатого года против полукруга союзников перед лейпцигским сражением и роковым, хотя и блестящим отступлением в Париж, которое привело к свержению французского императора и концу Первой империи.

Как и Наполеон, татарский завоеватель имел перед разделенным противником то преимущество, что являлся единственным командиром огромного войска. Но местности, по которым они двигались, были совершенно разными. Вместо ровных, обжитых земель Европы с сетью дорог и неогражденных деревень, перед Тимуром лежала вся Западная Азия с ее реками, горными хребтами, пустынями и болотами.

Выбор маршрутов у него был невелик, избрав какую-то дорогу, он был вынужден двигаться по ней. А на этих караванных дорогах стояли укрепленные города, каждый с войском для обороны. К тому же ему приходилось идти, поглядывая на календарь, — думать об урожаях и пастбищах для лошадей. Некоторые земли были непроходимы зимой, другие — летом. Наполеон сам повернул назад от одного из этих укрепленных городов, Акры, и зноя Сирийской пустыни.

Татар вдоль этого полукруга границы поджидал десяток разных войск — воинственные грузины вышли из своих кавказских твердынь. Рядом с ними, в верховьях Евфрата, стоял турецкий экспедиционный корпус. Кара-Юсуф, как всегда, рыскал со своими туркменами, большое египетское войско занимало Сирию, южнее лежал Багдад. Если б Тимур пошел на этот город, турки могли бы атаковать его тыл с севера; если б попытался проникнуть в земли турок в Малой Азии, за его спиной оказалось бы египетское войско.

Так что Тимур не мог идти сперва к турецким крепостям в Европе или столичному городу мамлюков в Египте. Не мог вынуждать кого-то из двух великих султанов к сражению, поскольку они могли в любое время вторгнуться в Азию {53} 53 Труднопроходимость этой местности подтверждается отпором, который встретили союзные державы во время войны 1914–1918 годов. Русские войска продвинулись с севера чуть дальше Эрзерума, Британская армия была вынуждена капитулировать на юге возле Багдада. В Сирии англичане и арабские племена, восставшие против турок под руководством разведчика Томаса Эдуарда Лоуренса, почти два года потратили на взятие Дамаска. Эти экспедиционные войска владели морем за спиной и были лучше экипированы, чем турки, единственная обороняющаяся сторона в 1915–1918 годах. Во времена Тимура турки были сравнительно более сильными и находились в союзе с мамлюками, черкесами, грузинами и туркменами, грозными воинами — не говоря уж о сирийских арабах ( примеч. авт .). .

Главной проблемой была вода. У войска были верблюжьи караваны, и Тимур взял с собой слонов. Но в основном это было конное войско, с запасной лошадью у каждого всадника. Чтобы идти в поход с количеством лошадей от пятидесяти тысяч до четверти миллиона, требовались "осмотрительность и прекрасное знание местности. Тимур ежедневно консультировался со своими географами и торговцами; впереди основных сил двигались разведчики, а впереди них разрозненные наблюдатели, доносившие о расположении противника и водопоях. Помимо наблюдателей за границы шли лазутчики.

Поначалу Тимур двигался неторопливо, с пышностью. С ним находились Сарай-Мульк-ханым, еще две женщины, украшавшие собой его двор, несколько внуков. Большая хорасанская дорога видела великолепие татарского двора.

Тем временем военачальники превращали Тебриз в базу для военных действий на западе, а равнину Карабаха в пастбище для конских табунов. Сам Тимур принялся писать письма. В частности, отправил послание ордынскому хану, который теперь был у власти в русских степях — Едигею. И получил на удивление откровенный ответ.