Андрей Никитин - «Повесть временных лет» как исторический источник

И всё же самым загадочным этнонимом в ПВЛ можно считать лексему «древляне/деревляне», которая заставляет вспомнить племя «древан» в Северной Германии в бассейне р. Иетцель, сохранявших свою самобытность вплоть до XVIII в. [225] «Соседний с Люнебургом район р. Иетцель (слав. Йесна), населенный некогда славянским племенем древане, сохранял свое славянское население вплоть до XVIII в. и до сих пор носит название Dravehn и Wendland, т. е. земля вендов, а вендами немцы называли славян» ( Державин Н. С. Славяне в древности. [М., 1946], с. 29). , производные от нее топонимы «Дерева», «Деревьская земля» и определение «деревьскии князь».

В ПВЛ происхождение «деревлян» связано с рассказом о расселении «словен», которые «седоша по Днепру и наркошася поляне, а друзии деревляне, зане седоша в лесех»[Ип., 5], т. е. с текстом «краеведа», дополнявшим первоначальную географию расселения славян в Европе, что само по себе определяет его появление первой половиной XII в., равно как и последующая вставка, называющая племена «словенского языка» в Руси: «поляне, деревляне, новъгородьци, полочане, дьрьговичи, северо, бужане, зань седять по Бугу, после же волыняне»[Ип., 8]. Еще одно настойчивое утверждение, что «деревляне отъ словенъ же, и нарекошася древляне», повторяется вместе с собщением о приходе «Радима и Вятко» и о «мире» между всеми славянскими племенами [Ип., 9], хотя уже в следующем фрагменте оказывается, что «деревляни живяху зверьскымъ образомъ, живуще скотьскы», и что «поляне» «быша обидими деревляны»[Ип., 12], т. е. нечто прямо противоположное вышесказанному. Естественно, согласовать между собой столь противоречивые сведения можно только признав, что они заимствованы из разных источников, повествующих о разных народах со сходными названиями. Но об этом несколько позже.

Следуя ПВЛ, историки и археологи определили место обитания «древлян/деревлян» в бассейнах Припяти и Ужа, правобережных притоков Днепра, а главными их городами — Искоростень/Коростень и Овруч, хотя ни скудный археологический материал, обобщенный недавно В. В. Седовым [226] Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982, с. 101–106. , ни еще более скудные сведения ПВЛ и топонимики верховьев бассейна Днепра и юго-запада земель Великого Новгорода («Деревская пятина») не помогают в идентификации и выделении этого племени из массы окружающих их «полян» и «волынян». То же следует сказать и в отношении «экологического» объяснения пары «поляне» — «деревляне», поскольку оба племени в VIII–IX веках не имели отличий ни в условиях своей жизни, ни в быту, разве что городища и погребения «древлян/деревлян» свидетельствуют об их большей, по сравнению с их соседями, бедности.

Другими словами, в исторической реальности «древляне/деревляне» не представляли и не могли представлять никакой опасности для киевских князей ни в политическом, ни в экономическом, ни в этническом плане, поскольку они жили в лесах и болотах, не обладая ни амбициями, ни человеческими ресурсами, ни торговыми путями, которые проходили бы по их территории. Вместе с тем, в ПВЛ исследователь обнаруживает прямо противоположную картину, основанную не только на утверждении деревлянских послов что «наши князи добри суть, иже роспасли суть Деревьскую землю»[Ип., 44] в противоположность «земле Руской», но и на том факте, что с Олега и вплоть до Святослава каждому русскому князю приходилось начинать свою деятельность с экспедиции против этих самых «деревлян». Правда, после акции, предпринятой Ольгой, от «Деревской земли» остается лишь топоним, последний раз упомянутый при распределении Владимиром княжений своим сыновьям, когда «в Дерева» назначается Святослав Владимирович [Ип., 105] [227] Топоним «Дерева» в последний раз в киевской летописи упомянут под 6644/1136 г. в связи с военными действиями Ольговичей возле Киева («паки же Олговичи с половци переидоша Днепръ, декабря въ 29, и почаша воевати отъ Трьполя около Красна и Васильева и до Белогорода, оли же до Киева, и по Желане и до Вышьгорода, и до Деревъ, и чресъ Лыбедь стреляхуся»), что снова поднимает вопрос о его реальном содержании в каждом отдельном случае. .

Столь упорное сопротивление маленького племени, не обладавшего даже серьезными укреплениями [228] Седов В. В. Восточные славяне…, карты на с. 103. , является нонсенсом, заставляющим предполагать, что перед нами результат адаптации этнонима в чуждой для него историко-географической ситуации, описываемой ПВЛ, в которую он попал вместе со включающим его текстом.