Андрей Никитин - «Повесть временных лет» как исторический источник

Из отношения Феофила к «росам» можно заключить, что до их появления в Константинополе, т. е. до 839 г., византийцы ничего об этим народе не знали, во всяком случае, не знали ничего настораживающего или порочащего. Это было первое с ними знакомство, обернувшееся через несколько лет сокрушительным набегом росов с моря на Пропонтиду, Амастриду и Пафлагонию [662], положившим начало серии таких опустошительных вторжений. Другими словами, сообщение Бертинских анналов фиксирует первое появление росов/русов на границах Византийской империи, однако не водным путем, а по суше, в противном случае их представителям не было нужды присоединяться к посольству Феофила в Ингельгейм. Поскольку возможность появления росов в Константинополе со стороны Кавказа исключается, остается полагать, что они двигались из Поднепровья вдоль юго-восточных склонов Карпат через земли кочевников, занимавших южнорусские, молдавские и придунайские степи, которых они хотели миновать на обратном пути. Таким образом, анализ записи Бертинских анналов указывает нам примерную дату возникновения нового социума под именем рос/русь, вероятнее всего, в Северном Причерноморье, откуда его послы могли достигнуть по суше Константинополя.

Что представлял собой этот социум? Бертинские анналы дают лишь две его приметы: наличие в нем «свеонов» и «царя по имени Chacanus». «Житие Георгия Амастридского» рисует росов толпой «варваров», «язычников», возглавляемых «князем» [663], тогда как упоминание присущего им «древнего таврического избиения иностранцев, до сих пор у них процветающего» [664], указывает на их укоренение уже в Крыму. И хотя Б. А. Дорн, ссылаясь на А. А. Куника, полагал, что «росы, упоминаемые в житии Георгия Амастридского, относятся не к первой половине 9-го столетия <���…>а ко времени после Владимира» [665], данные «Жития Георгия Амастридского» хорошо согласуются со Второй беседой патриарха константинопольского Фотия, описывающего морской набег на Константинополь в 860 г. «народа рос» [666], по словам автора, впервые «получившего известность со времени похода против нас»(т. е. описанного в «Житии Георгия Амастридского»), причем Фотий напомнил о варварских кораблях, которые «проходили перед городом, неся и выставляя пловцов, поднявших мечи, и как бы угрожая городу смертию от меча» [667].

Такое сопоставление текстов позволяет считать, что к 960 г. «русь», первоначально ограниченная Средним Поднепровьем, освоила северные берега Черного моря и успела закрепиться в ряде пунктов Таврического полуострова.

Следующим по времени и первоочередным по важности документом оказывается договор «руси» с греками 6420/912 г., где лексема «русь» использована 1) в качестве этнонима (противопоставление «християн»и «руси», «от руси или от грекъ»), 2) как обозначение социума ( «обрящються тамо иже от нас, руси», «мы, русь»), 3) в качестве топонима, когда «земля грецькы»противопоставляется «руской земле» («оть коея убо страны пришедшимъв Русь», «аще злодейвъзвратится в Русь»), хотя указанные примеры позволяют истолковывать их одновременно как указание на территорию и социум, поскольку в преамбуле отмечено, что названные в качестве послов лица выступают не от земли/государства, а «от рода рускаго… от великаго князя рускаго…, оть всехъ… светълых бояръ…, похотеньемъ наших князь… и оть всехъ… сущих руси»[Ип., 23–24]. Тем самым социум «руси», вступающий в договорные обязательства на паритетных правах с «царями грецькими», представлен уже более сложной иерархической «пирамидой», чью вершину занимает «великий князь рускый», «под рукой»которого находятся как «светлые бояре», так и другие «князья»и «вся русь».

Сомнение в адекватности имеющегося текста оригиналу может вызвать титул «великий князь», поскольку князей росов константинопольская канцелярия именует просто «архонтами», однако так мог быть переведен в XII в. [668]титул «каган/хакан», известный по Бертинским анналам, надписи на стене Софийского собора в Киеве [669], тексту «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона (в применении к Владимиру Святославичу и Ярославу Владимировичу [670]), а также по «Исповеданию веры» того же Илариона, подписанному им при поставлении на кафедру в 1051 г. [671], и по восточным источникам о русах, в которых упоминается их правитель «хакан-рус» [672], отражая тем самым реальность именно X–XI вв. Сложнее обстоит дело с «боярами», не находящими соответствия в качестве представителей земельной аристократии в той дружинной среде, какой предстает социум росов/русов на страницах ПВЛ и в сочинении Константина Порфирогенита, остающегося, при всей спорности его передачи топонимов и этнонимов [673], для наших целей крайне важным историческим источником.