Сергей Утченко: Древняя Греция. Книга для чтения. Под редакцией С. Л. Утченко. Издание 4-е

— А как ты живешь с женой, с детьми? — спросил его Никифор.

— Слава богам, в этом-то я счастлив, — отвечал Эвалк. — И жена моя хорошая женщина, и из детей, надеюсь, выйдет толк, старшие уже работают, и работают хорошо. Но почему ты меня об этом спрашиваешь?

— А твою жену и детей не берут на общественные работы? Не заставляют идти в прислуги к знатным людям?

— Что ты говоришь! Мы свободные люди; кто же посмеет превратить нас в рабов?

— Вот видишь! А как бы ты себя почувствовал, если бы у тебя отобрали жену или детей?

— Я бы не перенес этого! Неужели с тобой могло случиться что-нибудь подобное?

— Разве ты не знаешь? В этом-то мое несчастье: в дни моей юности северные люди — фессалийцы — совершили на нашу страну набег. Они всегда нападают целым родом: за мужчинами следуют повозки с женщинами и детьми. На нас обрушился поток этих людей. Нам удалось победить их: мужчин мы перебили, а женщин взяли в плен и превратили в рабынь. Конечно, большая часть рабынь досталась знати; но одна пленница от горя исцарапала себе лицо, глаза у нее вспухли от слез, и она лежала в обмороке. Никто из знати не хотел взять ее, и она досталась мне. Она оказалась красивой, доброй и умной женщиной; она говорила на языке, очень похожем на наш, ахейский. Я не был еще женат; я полюбил ее и, вместо того чтобы искать себе жену в нашей деревне, я взял ее в жены. Но наши законы не признают таких браков, и у сельского старосты она числится моей рабыней. Мы прожили с женой долгую жизнь, у нас родилась единственная дочь, умная и красивая. Мы с женой живем только для нее. А ты знаешь, есть такой закон: «девушки, рожденные от брака свободного с рабыней или раба со свободной, должны стать рабынями высших сановников». И вот на днях дифтерофор приносит старосте нашего селения дифтеру от правителя. Там сказано, что от нашего села должны быть отправлены в Метапу, а оттуда в Пилос три рабыни, в том числе моя дочь. Я пошел к старосте. Он только развел руками.

— Я сочувствую твоему горю, Никифор, — сказал он, — но ничем не могу тебе помочь. Другие, у которых родились дети от рабов, не считают их своими детьми, а видят в них только рабов и с удовольствием отослали бы этих рабов в Метапу вместо тебя, если бы ты их за это вознаградил. Но сейчас в нашем селении нет больше рабов, а не выполнить приказ басилея я не могу. Это может разрешить сам басилей.

— И вот я должен спешно бежать к басилею, иначе староста прикажет схватить и увести мою дочь. Но надежды на успех у меня мало, хотя я не посмотрю ни на что и так поговорю с басилеем, что он надолго это запомнит…

— Ничего из этого не выйдет, — сказал печально крестьянин Гектор. — Эта знать нас ни во что не ставит, мы, как они говорят, «в число не идем». Народное собрание — демос — собирается редко. Считается, что демос — хозяин страны, как он решит, так и будет. Но вот соберется народ. В середине на гладко отесанных камнях рассядутся советники басилея. Они между собой уже заранее уговорились, какое решение предложить народу. Они говорят красивые речи, а затем предлагают криками выразить наше согласие… И мы кричим!

— Но вы ведь можете и не принять их предложений, — заметил дифтерофор.

— Попробуй только не согласиться и спорить с ними! Со мной несколько лет назад было вот что: меня призвали в войско. Наши корабли переплыли море и высадили войско около одного города. Однако город оказался хорошо укрепленным, взять его приступом было невозможно. Осада затянулась. Уже оставалось немного времени до осенних бурь — надо было или сейчас же плыть назад, или зимовать в лагере под стенами города. В войске началась заразная болезнь, многие умирали. Продовольствие тоже кончилось — приходилось совершать набеги на окрестные поселения. Поселения эти были бедными и малолюдными. Всю добычу забирали себе знатные воины, а рядовым воинам еле хватало на пропитание. И вот наш вождь собрал народное собрание всех воинов, чтобы решить, плыть ли немедля назад или зимовать в лагере. Знатные воины уже решили, что войско должно остаться зимовать. От народа требовалось только, чтобы он криками выразил одобрение. Я от войны ничего не получил и получить не надеялся; дома поле стояло необработанным, я боялся, что зиму не переживу, умру от болезни. И вот в отчаянии я встал, вышел вперед и сказал: «У нас поля не засеяны, мы все равно не привезем с войны никакой добычи, счастье еще, если не умрем здесь на поле боя или от болезни. Лучше поплывем сейчас домой к нашим семьям!» Все стояли молча, понурившись, а вождь бросился ко мне и принялся меня бить. Вот что бывает, когда мы выступаем против басилеев!