Глеб Липецкий - Свет в окнах

Потому-то я теперь и задумался. "Откуда вдруг взялась эта ГРЭС? И что же за мощности на ней собираются вводить, если об этом даже в решениях партийного съезда записано?"

А потом попала мне в руки карта новостроек IX пятилетки. Посмотрел, а в 90 километрах от Рязани, у города Пронска, - крестик. Под ним надпись: "Рязанская ГРЭС".

Лет этак двадцать назад как раз в тех местах мы прокладывали трассу новой высоковольтной линии. Однажды под вечер разыгравшаяся метель загнала нас в деревушку с памятным названием Мичуринка. Маленькая быстрая старушка, к которой мы попросились на ночлег, до глубокой ночи рассказывала о годах своей юности.

Запомнилась тускло светящая керосиновая лампа и тень старушкиной головы на бревенчатой стене.

"Так ведь там тогда на многие километры вокруг никакого электричества не было", - думал я теперь, рассматривая карту.

А на другой день позвонили из управления энергосистемы и предложили мне поехать на эту самую Рязанскую ГРЭС.

- Почему не поехать, место знакомое, - ответил я и пошел укладывать видавший виды чемодан.

Рассказ 14

О комсомольцах тридцатых годов и о том,

как трудятся в наше время парни и девушки

с комсомольскими путевками

Добраться до места стройки было не трудно: вышел из метро на станции "Щелковская", а там автобус - "Москва - Рязанская ГРЭС".

Пассажиры - люди разные: группы выпускников техникума, командировочные... Рядом со мной расположился паренек лет двадцати. Забросил на сетку небольшой чемоданчик, шляпу, расстегнул "молнию" болоньевой курточки и, поудобнее усевшись, откинул назад голову.

- На стройку? - спросил я его.

- Из отпуска, - ответил парень, блаженно потягиваясь.

- Давно работаешь?

- По первому набору.

- По какому набору? - не понял я.

- Ну, как только стройку ударно-комсомольской объявили.

- И как работается?

- Все путем, - ответил он с подчеркнутой лихостью.

Автобус уже мчался по широкому шоссе, и пассажиры тихо переговаривались, а я, поглядывая на своего задремавшего соседа, вспомнил вдруг Алешу Дидика.

Все началось с того, что на ильин день 1930 года в их деревню Смотрики Полтавской области после долгого отсутствия приехал селянин Михаил Иванцов. Уезжал в рваных черевиках да в холщовой рубахе, а теперь и пиджак с жилеткой, и сапоги. Жил в селе две недели, и все это время гости в хате с утра до вечера. Уж больно удивительное Михаил рассказывал: будто под Тулой, около Бобриков, вторую Москву строят. Землю копают с утра до ночи, а деньги получают такие, что за один месяц можно лошадь купить.

Алеша Дидик заходил к соседу чаще других. Слова не пропускал. Сядет на краю лавки да так час, другой и сидит не сдвинется. А когда пришла пора Михаилу назад возвращаться, Алеша вдруг и запросился: возьми да возьми с собой.

Михаил перечить не стал. Чего ж, говорит, не взять. Парень ты не балованный.

Вскорости и собрались. А Алексею чего собирать-то? Котомка с бельем да хлеба каравай. Наряды тоже не ахти какие: в чем ходил по селу рубаха холстинная да порты, - в том и отправился.

Паровоз, вагоны, яркий свет на станциях... Через три дня к вечеру прибыли на свой разъезд. Потом семь верст шли пешком.

И вдруг за пригорком открылось перед Алешей село не село, город не город, а вроде бы огромный табор. У каждой палатки костры, лошади. Алексей все смотрел: на извилистую речку Любовку, на выгоревшую желтую степь, на горы свежекопанной земли. У одной из палаток остановились.

"Заходи, устраивайся", - сказал Михаил. В темноте Алексей нащупал свободный топчан.

Подняли его рано: "Видишь, лошадь ходит, - показал старшой на рыжую кобылку, - Семенова это, сам в больницу ушел. Запрягай, и поехали".

Я так увлекся своими воспоминаниями, что когда автобус резко повернул вправо и меня сильно качнуло, не сразу сообразил, где я. Взглянул на соседа. Он спал все так же, с откинутой назад головой и чуть приоткрыв рот. Длинные волнистые волосы рассыпались по спинке кресла.

"Этого, пожалуй, никакими силами не заставишь взять вожжи в руки, подумалось мне, - разве только так, для забавы". А потом вспомнил, как десятник Фетисов отводил Алешке участок: на заболоченной луговине вбил четыре кола и от одного до другого лопатой прочертил линии. Здесь Алексей копал и набрасывал на повозку землю, вслед за другими вез к реке, сваливал у самой водяной кромки.

Строители спешили перегородить реку. Водохранилище требовалось сооружаемой здесь мощной Бобриковской электростанции. Потоком сыпались в воду комья желтой глины, прямо на глазах тесня и отодвигая реку.