Николай Ефимов - Горькое лето 41-го

— Вы считаете, это было реально?

— Вполне! К тому же Сталин был уверен, что французы и англичане провоюют по меньшей мере два года — по опыту Первой мировой. Он не думал, что их так мгновенно расколошматят, что англичане бросят даже каски и будут удирать из Дюнкерка, что Петен поспешит войти в тот же вагон, где подписывался мир в 1918 году, чтобы смиренно подписать капитуляцию… Такое ему в голову не приходило! Не думал он, что они настолько слабы! Англия и Франция казались ему мощными в военном отношении странами.

— Тем временем СССР продолжал подготовку к войне по всем направлениям…

— Да, уже через пять дней после подписания Пакта о ненападении нарком ВМФ Кузнецов подает в Совнарком записку о необходимости высадить на Шпицбергене летчиков и моряков, создать там базы. Если мы этого не сделаем, то это сделают немцы, отрежут нам путь на Запад, к нашим — дальше следует смешное слово — «нейтралам». Война еще не началась, нельзя было говорить ни о союзниках, ни о противниках.

— Но этого ведь не сделали — не высадились на Шпицберген. По какой причине?

— К сожалению, документ попал на исполнение к Микояну, который ничего не понимал ни в военных, ни в морских делах и гарантировал, что шахты «Арктикугля» на Шпицбергене будут продолжать работу. Он решил, что только это и требуется. Через год, в 1940-м, опять же в августе, Наркомат иностранных дел подает наверх ту же записку: необходимо занять Шпицберген…

— Но уже было поздно: Норвегию оккупировала Германия .

— Да, наша высадка на Шпицбергене означала бы начало войны. Вот вам и вся «агрессивная политика» СССР в 1940 году!

— Кстати, после 22 июня идея высадки на норвежской территории полностью отпала?

— Нет, мы неоднократно заявляли о желании это сделать: Молотов и Сталин настаивали на этом во время переговоров с Иденом и Черчиллем, предлагали высадиться в районе Петсамо — Киркинесс, но англичане не захотели.

— Ладно, оставим союзников. Давно и много говорят о том, что после нападения Германии на Советский Союз Сталин якобы растерялся…

— … и впал в прострацию? Это не так. Просто человек, который ощущал свою ответственность за подготовку страны к обороне, который делал все, чтобы отодвинуть войну, но не смог это сделать по объективным причинам, оказался в подавленном моральном состоянии. Все разговоры о том, что когда к нему приехали Молотов, Берия, Маленков и Микоян, то Микоян якобы прочитал в глазах Сталина страх: а не арестуют ли? Сущая чепуха, чистый вымысел!

— Но ведь Микоян примерно так написал? Почему?

— Это за него придумали! В 1972 году я с ним готовил для АПН (Агентства печати Новости. — Ред.) материал, который впоследствии стал главой воспоминаний Анастаса Ивановича, и по личной практике знаю, что сам он ничего никогда не писал. Не умел, не дано было! Он был талантливым государственным деятелем, но написать даже одну страницу не мог! Он предлагал другим, если речь шла о воспоминаниях, сделать подоснову, а сам, прочитав, вносил какие-то живые моменты…

— Вы с ним о начале войны не говорили?

— Говорил! Он рассказывал о начале войны, о ГКО, но ни слова — о том самом страхе Сталина. Это появилось гораздо позже, может быть, уже и после смерти Анастаса Ивановича.

— Как вы относитесь к расхожему утверждению о том, что Сталин не верил сообщениям разведки?

— Это опять же ложь — по незнанию или сознательно! Дело в том, что руководители нашей разведки — и военной, и НКВД — после начала Второй мировой войны стали очень опасаться за свою карьеру И вместо того, чтобы, как это и положено, получив все донесения, анализировать их, выявлять, какие сведения ошибочны, какие — нет, делать какие-то выводы и рекомендации, и именно их представить наверх, в том числе Сталину, они заваливали его первозданной информацией из Европы. А информация была противоречивой. Одни утверждали, что война будет, другие — что нет.

— Есть точка зрения, что это не разведка все давала, а Кремль требовал всю получаемую информацию…

— Аналитические службы ведь были — они задним числом пытаются сейчас себя обелить!

— Все же, на чем основывалась точка зрения, что Германия не нападет на СССР в ближайшее время?

— «Битва за Британию», пожар в Лондоне, полыхавший почти всю зиму 1940–1941 года… Черчилль, став премьером, понял, что Англии не устоять даже при поддержке Штатов. Он знал, что война между Германией и СССР неминуема, и поспешил ее ускорить. Он предпринял весьма хитрую акцию, которая давным-давно описана в английских книгах… Черчилль попросил свою разведку подготовить от его имени письмо Гитлеру, в котором он якобы выражал готовность начать переговоры о заключении мира. Условием таких переговоров было нападение Гитлера на СССР. Отсюда и полет Гесса в мае 1941 года, суть которого англичане до сих пор отказываются раскрыть — ни одного документа в связи с этим не опубликовано.