В.Г. Макаров Array - Генералы и офицеры вермахта рассказывают.

Интересно заметить, что темы всех больших военных игр и выездов были почти следующего порядка:

а) Оборона против крупного морского десанта в юго-западном районе (подразумевается Италия с Додеканезскими островами как база для высадки десанта).

б) Битва во Фракии.

в) Битва на турецко-сирийской границе.

Лишь один раз в районе устья р. Сакария была разыграна оборона против морского десанта, высаженного с севера (северо-восточнее Адапазары). Но никогда поездки не совершались в северо-восточные районы страны (у русской границы).

Выезду в 1939 году (северо-восточнее Адапазары) предшествовала разведка черноморского побережья от устья Босфора на Черном море до Шиле, предпринятая на канонерской лодке военно-морского флота.

Это было для меня первым признаком того, что турецкий Генеральный штаб впервые серьезно начал думать о возможности высадки десанта с севера. Руководили этой разведкой немецкий адмирал Арнольд де ла Перьер. В результате разведки было установлено, что побережье во многих местах, особенно западнее Шиле, было пригодно для высадки морского десанта.

Слушатели военной академии были чрезвычайно прилежными и внимательными, почти преувеличенно любознательными. Некоторые из них к концу третьего курса чувствовали себя совершенно обессиленными и переутомленными.

Многие из них выходили из академии, охваченные большой страстью к широким «реформаторским планам». Но на новом месте службы, куда они поступали, им быстро подрезали крылья и использовали их, пожалуй, прежде всего, для точки карандашей, чем для проведения в жизнь каких-либо новаторских идей.

Среди слушателей третьего курса (около 10 человек) некоторые были действительно очень одаренными и хорошими личностями с высокими качествами командиров, которые в любой современной армии могли бы служить в качестве офицеров генерального штаба. Но у них не хватало большей частью, так сказать, возможности дальнейшего развития. Почти все слушатели имели склонность к схематизму. Они желали на всякое положение иметь «готовый рецепт», который они заучивали наизусть и применяли в каждом более менее подобном положении. Они любили длинные письменные доклады, великолепно разработанные со множеством цифр. Часами, с лихорадочным усердием, они работали над этими приказами. Краткие, ясные, отрывисто брошенные отдельные распоряжения, которые в германской армии имеют наименования «приказы с седла» и которые побуждают войска к быстрым действиям, могли отдавать лишь немногие. Немецкие преподаватели стремились передать это высшее искусство, но с незначительным успехом. В военной академии имели место небольшие инциденты, из которых можно сделать заключения о психологии турецкого офицера. С этой целью я упоминаю здесь кратко о них.

Когда я приехал в академию (1934 г.), я имел звание майора. Для главного преподавателя, с турецкой точки зрения, это слишком маленький чин. Главные преподаватели должны иметь звание, по меньшей мере, подполковника, и только младшие имеют звание майора. Поэтому работать в академии мне было нелегко.

Во время первого выезда верхом (1935 г.) встал вопрос, разместить ли меня одного в палатке или вместе с другими турецкими офицерами, равными мне по званию. Но поскольку я должен был каждый вечер работать в палатке до поздней ночи, подготавливая работу для следующего дня занятий и мне приходилось много писать на пишущей машинке, то мое совместное размещение с другими офицерами было бы как для меня лично, так и для них очень неудобным. Начальник школы генерал Фуад Эрден решил дать мне отдельную палатку. Но утром, на третий день поездки, произошла небольшая революция, которую устроили турецкие майоры, подполковники и полковники. Они явились к начальнику школы и заявили, что их честь сильно задета, потому что майору Брауну дали отдельную палатку, тогда как турецкие майоры вынуждены размещаться в одной общей палатке. Они, мол, не могут принимать дальнейшее участие в поездке и будут жаловаться маршалу. Начальник школы был в затруднительном положении. Он вызвал меня для разговора. Я ему заявил, что я, разумеется, должен быть размещен вместе с турецкими офицерами в одной палатке. Я о себе ничего не воображаю и не являюсь честолюбивым глупцом. Но турецкие офицеры должны принять во внимание, что 2/3 ночи я провожу без сна, так как должен работать для подготовки занятий на завтрашний день. Тогда решили, что ко мне переберется один турецкий майор. Но генерал Миттельбергер, который лучше знал душу турок, чем я, новичок, предложил сделать иначе. Он заявил, что мы, оба немцы, и должны иметь отдельную «рабочую» палатку, где бы мы могли работать вечером и ночью, подготавливая занятия для следующего дня. В этой палатке должен быть большой стол, хорошее освещение, отдельный столик для пишущей машинки и т.д. Начальник школы разрешил выделить нам такую «рабочую» палатку.