Евлампий Поникаровский - С шашкой против Вермахта. «Едут, едут по Берлину наши казаки…»

С появлением солнца двинулись дальше. Дорога после ливня была изрыта канавами и ямами-промоинами, перегорожена упавшими деревьями и каменными осыпями. Всем пришлось браться за ломы, пилы, лопаты, а обозные повозки разгружать, как бывало не раз раньше, и имущество брать на вьюки и собственные плечи. На перевал нам удалось подняться лишь к концу второго дня. На 14 километров подъема полк затратил целые сутки! Не обошлось без потерь: несколько повозок смыло в ущелье, камнями покалечило некоторых лошадей. Вот тут и подумаешь, как шутить с природой. За неуважение она жестоко наказывает.

С перевала стали слышны звуки далекого боя. Бой вел, как выяснилось позднее, 41-й полк нашей дивизии. Опоздай тот полк, как опоздали мы, противник мог бы захватить перевалы, от которых до побережья оставалось рукой подать.

Спуск в долину реки Пшехо был не менее трудным, чем подъем: те же валуны, осыпи, ямы, упавшие деревья.

Под вечер следующего дня полк вышел к селу Рожет, которое находилось в двенадцати километрах южнее Нефтегорска. Здесь мы оставили весь обоз и коней, а сами пехом поспешили на помощь 41-му полку, который дрался за село Маратуки.

Злой атакой двух спешенных эскадронов, поддержанных минометным огнем, мы вышибли из леса егерей и начали их преследовать. Но скоро сами попали под губительный артиллерийский и минометный огонь противника, который велся из села Котлованы и господствующих над долиной гор Оплепень (на картах обозначена как высота 1010) и Утюг. Пришлось остановиться и зарываться в землю.

Ночью подошли 39-й полк и две батареи тяжелых 120-мм минометов 182-го артминометного полка. Теперь вся дивизия сбилась в узкой долине реки Пшехо.

На рассвете следующего дня началась минометная дуэль. Мы кидали свои «гостинцы» снизу вверх, на высоту 1010, противник долбил нас сверху. Он был в более выгодном положении. Наши позиции были у него как на ладони, мы же, снизу, противника почти не видели. Немцы простреливали каждый метр дороги, склоны, расщелины. Скоро им удалось накрыть и вывести-из строя одну батарею тяжелых минометов.

Но и мы немало досаждали врагу, нащупывая одну за другой и гася его огневые точки. Я любовался (если в той обстановке возможно любоваться) виртуозностью и истинно снайперской стрельбой минометных расчетов из взводов Рыбалкина и Ромадина и добрым словом поминал моего предшественника капитана Кривошеева. Папаша воспитал настоящих мастеров огня.

Днем 39-й полк попытался атаковать село Котлованы. Но атака не удалась. Хотя казаки двух эскадронов и ворвались в село, но очистить его и удержать не смогли: с вершин Оплепени и Утюга противник буквально засыпал казаков снарядами и минами, задавил пулеметным огнем.

День был солнечный, ясный. Появились вражеские самолеты, и на нас с неба посыпались бомбы, а с гор — мины, гранаты и даже камни. Особенно сильной бомбежке подверглось село Маратуки. В нем находился штаб и тылы нашего полка. Одна из бомб угодила в штаб. Погибли начальник штаба капитан И. Н. Поддубный и его помощник старший лейтенант Горковенко. Утрата для полка большая. Но в бою надо думать о живых. Известие о гибели Ивана Николаевича, забайкальца, сначала я как-то не воспринял. А вечером ко мне пришла боль. Никто другой, а Иван Николаевич первым сказал мне: «Быть тебе казаком!» Под его началом легко работалось. Я его очень уважал.

И вот мы прощаемся с нашим славным товарищем. Тишину стегнули недружные залпы салюта. Командир полка поник головой. Он хоронил не просто земляка-забайкальца, не просто начальника штаба — друга, вместе с которым ели один хлеб в Даурии.

Меня снова отозвали в штаб полка. На этот раз отказываться не посмел.

Беда учит. Из сел Маратуки и Рожет все штабы и тылы ушли в лес, в скалы. И вовремя. Немцы продолжали села бомбить. В одном из очередных налетов не стало села Рожет. Его сровняли с землей и перемешали с камнями. К счастью, всего лишь накануне оттуда ушли тылы нашего полка. Первые бои в ущелье показали: взять и удержать село Котлованы, а затем село Кушико, прочно закрепиться в них, а значит, и в ущелье, мы можем при условии, если собьем и сгоним альпийских егерей с гор Оплепень и Утюг.

Снова дожди. Черные лохматые тучи наползали из-за гор и опрастывались холодными ливневыми струями или мелким и нудным сеянцем. В долине стало сыро, холодно и промозгло, как в погребе. Всюду была вода. Она заполнила долину. Она хлюпала в окопах и траншеях. Она сочилась из-под камней и земли. Казакам приходилось делать в окопах подмостки, а одежду сушить своими телами. Пробовали разжигать костры, но враг тут же начинал их гасить пулеметами, минометами, пушками. «Ну, раз так, — решили казаки, — то назло будем кострить». И разводили их вдалеке от позиций, на пустырях. «Теперь лупите сколько влезет!» И немцы лупили. На ложные позиции сыпались сотни мин и снарядов. Даже авиация на этот крючок клевала.