Жан Маркаль - Тайна святого Грааля - От Ренн-ле-Шато до Марии Магдалины

Ибо для катаров царство Света, раздробленное после восстания против Pistis Sophia («Веры-Мудрости»), может быть восстановлено только тогда, когда будет спасена поздняя душа. Это исключает всякое понятие вечного осушения, и аналогичное понятие при тех же условиях мы встречаем и у буддистов. Действительно, для метафизики Востока не существует индивидуальной души, реальна только всемирная душа. Раз так, то и спасение не индивидуально, оно может охватывать только человечество в целом, и даже вообще всех живых существ. Поэтому долг каждого человека — это проявлять сострадание по отношению к другим, дабы способствовать объединению того, что было разрознено, пробудить частицы всемирной души (Атмана) и собрать их воедино в Свете. Но для этого нужно прекратить все страдания людей, потому что все это дьявольские ловушки, иллюзии, знаменитая майя.

Когда Парцифаль исцеляет Короля-Рыбака, король не умирает, как в других вариантах истории. Наоборот, Анфортас молодеет и, оставив трон, который переходит к Парцифалю, посвящает себя служению Граалю. Он был ранен в генеталии — в наказание за плотский грех — и внезапно получил исцеление благодаря Парцифалю Чистому, преодолев свое либидо действием восхищения. Известно, что в восхищении скрывается пробуждение. Следовательно, Анфотрас пробудился, что равнозначно «состоянию благодати», если использовать христианскую терминологию.

Однако, несмотря на старания, которые прикладывает Вольфрам, чтобы представить историю в христианских красках, это не похоже на цистерцианскую мистику, которая ставит на первое место восторг от проявления божественной любви, от милосердия, а не сострадания, и уж совсем не похоже на образец, ведущий свое происхождение от своеобразной кельтской мифологии. В «Парцифале», бесспорно, прослеживается восточное влияние, вот только откуда оно взялось? В данном случае Вольфрам прячется за загадочным Киотом, но иногда позволяет себе намекнуть на некие источники, к которым якобы обращался последний.

Действительно, Вольфрам заявляет, что рукопись, найденная Киотом в Толедо, была написана неким Флегетанисом. Это имя является неумелой транскрипцией арабского выражения Фалак-Тани, означающего вторую небесную сферу, по каббале — небо Меркурия-Гермеса, находящегося под защитой «посланника богов и св. Аиссы, то есть Иисуса. Эта вторая небесная сфера управляет жизнью и духовными знаниями» [38] Albert Olivier. Les Templiers. Paris. 1978. P. 72. . Между тем, как утверждает Вольфрам, отец Флегетаниса был арабом, а мать — еврейкой. Но, похоже, что сам он был как раз язычником: «Он поклонялся тельцу, которого почитал за бога». Конечно, это намек на знаменитого «золотого тельца» и тавроболические культы Среднего Востока. Однако Флегетанис «умел предсказывать исчезновение каждой звезды и время, когда она вновь появлялась», благодаря чему Вольфрам причисляет его к астрологам, хотя он всего-навсего приобщился к религии, проповедовавшей реинкарнацию в адском колесе сансары, как индо-буддизм.

И самое главное, как говорит Вольфрам, «существовал предмет, который называют Граалем. Он ясно прочитал его имя в звездах. Несколько ангелов спустили его на землю, а затем улетели в небеса. Эти ангелы были слишком чисты, чтобы остаться здесь». Ангелы вызывают большое подозрение. Действительно, сам Флегетанис не мог понять, что все это значит, ибо история, которую он пересказывает, восходит «к древнейшим временам, когда крещение еще не защищало людей от адского пламени». Однако, как снова пишет Вольфрам, Киот Провансальский, размышляя об исчезновении ангелов, понял, что Грааль был вверен людям, «ставшим благодаря крещению христианами и столь же чистыми, как и ангелы». Именно тогда «Киот, мудрый мэтр, принялся искать в латинских книгах упоминание о крае, где могли бы жить люди достаточно чистые и достаточно склонные к аскетической жизни, чтобы стать хранителями Грааля. Он изучил летописи королевств Британии, Франции, Ирландии и многих других, пока не нашел то, что искал, в Анжу». Таким образом, Вольфрам привязывает иудейско-восточный миф к западному кельтскому и анжуйскому преданию, другими словами, к эпопее короля Артура, распространению которой способствовали Плантагенеты.

Но «нововведения» или, скорее, «искажения», которые Вольфрам внес одновременно в общий оригинал и цистерцианский вариант истории, касаются, главным образом, самого хода событий. Конечно, рассказано все, но на уровне интерпретации. Из предосторожности автору приходилось взвешивать слова, но в области романа — а значит, вымысла — можно легко вводить на первый взгляд невинные понятия, которые, если их проанализировать, порой противоречат господствующей идеологии. Именно так обстоит дело с эпизодом, когда Парцифаль приходит к отшельнику, здесь носящему имя Тревризент, не зная еще, что он — брат его матери Герцелоиды и Короля-Рыбака, а значит, его дядя по материнской линии.