Однако народная традиция опять же берет корни в древней кельтской мифологии. Фея Моргана из романов о рыцарях Круглого стола могла превращаться в ворона, той же способностью была наделена и ирландская Морриган, как, впрочем, и божества в древнейших эпосах, принимавшие тот вид, который, на их взгляд, более всего подходил к той или иной ситуации. Не отставал от них и чародей Мерлин, однако он, вероятно, обладал всеми способами перевоплощения: в некоторых версиях он назван сыном дьявола, а в других, более архаичных, в меньшей степени отмеченных печатью христианства, Мерлин охвачен своего рода безумием, посланным ему в наказание неким таинственным божеством [26] J. Marcal. Merlin l'Enchanteu. Paris, 1992; J. Marcal. Druides et Chamanes. Paris, 2005.
. Все эти элементы мифологии прочно вошли в легендарную историю Талиесина. Следы кельтских преданий не раз еще мелькнут в многочисленных поэмах-апокрифах, посвященных барду, жившему в незапамятные времена независимости островных бретонцев [27] J. Marcal. Les Grands Bardes gallois. Paris, 1981.
;
в общих чертах они повествуют о злоключениях Талиесина в его различных обличьях. Некоторые ученые усмотрели в этом отражение веры древних кельтов в перевоплощение, однако так может показаться лишь на первый взгляд: последовательные превращения Талиесина и других персонажей на самом деле означают внутренние изменения существа, получившие символическое значение.
Нас интересует героиня, которая появляется лишь единожды, в самом начале истории о Талиесине, — Каридвен. Этимологию ее имени не так-то легко объяснить: вторая часть слова, вероятно, образована от прилагательного «gwenn» («белая»), в то время как значение первой части остается неизвестным. Некоторые предполагают, что имя Каридвен произошло путем трансформации латинского имени «Cérès» (Церера) или греческого «Коге»: заметим, что Церера, дочь Деметры, была почитаемой богиней в Элевсине. В таком случае Каридвен следует считать своего рода божеством «прорастания, плодородия», поскольку имя «Церера» образовано от того же корня, что и латинский глагол «crescere» («расти», «произрастать»). Почему бы и нет? Каридвен — матери двоих детей, чародейке, обладающей обширными познаниями о чудесных свойствах растений, — вполне подходит такое имя.
Как бы то ни было, в образе Каридвен отразились черты древнейшего сказочного персонажа, без которого не обходится ни одна фольклорная традиция: она предстает перед читателем в виде ведьмы. Отсюда проистекает ее ловкость в превращениях, неразрывно связанная с той злобой и неистовством, с каким она преследует несчастного Гвиона Баха, который никоим образом неповинен в том, что произошло. В одной из поэм Талиесин называет ее «страшной ведьмой»; помимо этого прямого указания, есть и другое свидетельство — волшебный котел, которым владеет Каридвен. Принимая во внимание тот факт, что содержимым котла, помимо трех волшебных капель, был яд, стоит вспомнить о мрачном «отравленном питье», создание которого приписывали злым ведьмам. В таком случае, не является ли Каридвен одной из личин волшебного персонажа, известного под именем феи Карабос?
Тем не менее образ этой героини может иметь и другое истолкование. Без сомнения, перед нами Мать-Богиня, о которой известно немногое: ее жилище находится в озере; она знает секреты природы и умеет ими пользоваться; наконец, она владеет (и умело пользуется) загадочным котлом. Последняя деталь неизбежно возвращает нас к прототипу Грааля, встречающемуся в рассказах, сохранивших черты первоначального мифа. Таковы рассказ о Передуре, вторая ветвь «Мабиногиона» и ирландские сказания, в которых упомянут знаменитый котел Дагда, принесенный с северных островов земли племенами богини Дану. Впрочем, в другой поэме Талиесина (непонятной и трудной для истолкования) есть еще один волшебный котел: этот таинственный предмет втайне хранится на некоем острове посреди океана.
Упомянутая поэма разительно отличается от того сжатого пересказа, которым нам придется воспользоваться. В изложении Талиесина рассказ превращен в настоящую эпопею, главным героем которой становится король Артур, окруженный не знающими пощады рыцарями-колдунами, в которых читатель вряд ли узнает доблестных и галантных рыцарей Круглого стола. Остров, к которому держат путь рыцари, имеет множество названий, однако координаты его можно указать без колебаний: Аннуин (то есть «Бездна») находится в «Ином мире». На этом острове томится пленник Гвейр, о котором известно лишь то, что «тяжелая синяя цепь хранила его юность, и перед грабежом Аннуина печально он пел». В месте, названном «Крепость с четырьмя укреплениями», члены экспедиции находят «слегка теплый от дыхания девяти дев котел. Не это ли котел хозяина Аннуина? Верх его украшен жемчугом; он не дает еды трусам, это не его роль». Однако почему «на него был направлен смертоносный блистающий меч», остается невыясненным; столь же неясно, почему, «когда вечер уступил место ночи, напиток был сияющим вином, которое несли впереди кортежа» [28] J. Marcal. Les Grands Bardes gallois. P. 97–98.
. Этого описания слишком мало, но в то же время этого достаточно.
Читать дальше