Наполеон Бонапарт - Максимы и мысли узника Святой Елены

Приходится согласиться с тем, что фортуна, играющая счастием людей, забавляется, устраивая дела мира сего.

Людовик XIV взял Франш-Конте зимой, но он никогда не дал бы сражения под Москвой в ноябре [2] Имеется в виду одно из центральных событий войны между Францией и Испанией, когда Людовик XIV, давно вынашивавший планы присоединить к Франции Франш-Конте, послал в феврале 1668 г. в эту провинцию своих маршалов принца Конде и герцога Люксембургского, которые завоевали большую часть Франш-Конте, после чего сам король прибыл туда, дабы своим присутствием увенчать это присоединение. .

Я все еще внушаю союзникам панический страх! Пусть же они не посягают на мое величие, ибо сие может им еще дорого стоить.

Я нашел в Потсдаме шпагу великого Фридриха и его орденскую ленту; трофеи сии значили для меня куда больше, нежели те сто миллионов, которые Пруссия выплатила мне [3] 24 октября 1806 г., когда в поражении Пруссии уже не было сомнений, Наполеон со свитой остановился близ прусской столицы в Потсдаме, в замке Сан-Суси. Император не скрывал своего волнения, он преклонялся перед гением великого короля. Наполеон посетил комнаты Фридриха Великого, подержал в руках его подзорную трубу, перелистал несколько книг с пометами короля и не удержался от соблазна завладеть шпагой, орденские ми лентами и портупеей Фридриха. "Для меня эти трофеи, — воскликнул он, — дороже всех сокровищ короля Вильгельма. Я пошлю их моим старым ганноверским солдатам, я передам их коменданту Дома Инвалидов, который сохранит их как свидетельства побед великой армии" (Castelot A. Napoleon. Paris, 1968. P. 134). 26 октября Наполеон посетил гарнизонную церковь Потсдама и могилу Фридриха Великого. Отделившись от сопровождавшей его свиты, он несколько минут провел в молчании у могилы короля. .

Подчиненные по-настоящему помогают тогда только, когда чувствуют, что вы непреклонны.

Мне известны забавные истории обо всех европейских дворах, которые весьма поразвлекли бы современников, но мне чужда всякая сатира.

Я перечитываю Макиавелли всякий раз, когда позволяют мои болезни и занятия, и все более убеждаюсь, что он — профан.

Мой план десанта в Англию был грандиозным: надобно было построить порты и корабли. В этом предприятии Брюи оказался достойным помощником: тщедушном теле он носил пламенную душу [4] В начале августа 1805 г. были закончены основные приготовления к высадке на Британские острова. Первые памятные медали о десанте в Англию уже были отчеканены. Водевильная труппа получила повеление приготовиться к переезду через Ла-Манш, чтобы дать в Лондоне представления из французского репертуара. Двадцать миллионов патронов ожидали в лагере, построенном в окрестностях Булони на берегах Ла-Манша, своего часа, когда их должны были распределить среди солдат так — называемой Английской армии Наполеона. Там же было собрано более 200 тысяч солдат. Наполеон ожидал лишь мгновения, когда его морские силы будут иметь численный перевес над английским флотом. Для высадки армии, по словам Наполеона, ему было достаточно трех дней: транспортных и других вспомогательных средств, построенных в Булони, у него было в достатке. Однако два важных обстоятельства помешали Наполеону осуществить это беспримерное в истории предприятие: из-за действий британского флота на Средиземноморье эскадра французских кораблей не смогла усилить французский флот в Ла-Манше, а вскоре и новая коалиция замаячила на горизонте, вынудив Наполеона отложить на неопределенное время высадку десанта в Англию и обратиться всей своей мощью против Австрии и России. В организации Булонского лагеря и разработке десантной операции большое участие принимал морской министр Эсташ Брюи (1759–1805), знания и распорядительность которого высоко ценил император. .

Европейские газеты сравнивают довольно некстати два террора — 1793 и 1815 гг.; я не вижу тут ни малейшей аналогии: с одной стороны, все поражает воображение, внушает ужас и возвышенные чувства; с другой — все мелочно, жестокосердно и пошло. В 1793 г. головы составителей проскрипционных списков довольно часто падали вослед за головами жертв; в 1815 г. трусы и подлецы, которые пили кровь из одного лишь удовольствия, убивали побежденных, не подвергаясь при этом опасности. Режим 1793 г. пожирал своих предводителей, режим 1815 г. своим собственным оставлял жизнь. Не могу понять, чего добиваются подобным сравнением [5] Действительно, два террора, 1793 и 1815 гг., сравнивать невозможно: первый из них — якобинско-санкюлотский — был направлен против дворянства (аристократии), священников, не присягнувших новой власти, и вообще "подозрительных"; второй — "белый", роялистский террор — направлялся под защитой иностранных штыков против республиканцев, "цареубийц" и сторонников Наполеона. .