Фёдор Сергеев - Если сорвать маску...

На позиции недопустимости какого-либо ослабления Центрального разведывательного управления твердо стоял Д. Эйзенхауэр [Президент Д. Эйзенхауэр, как сказано в протоколах американского конгресса, неизменно выступал против создания контрольной комиссии; так же был настроен п директор ЦРУ Аллен Даллес. Подобное сопротивление президента и личная популярность Даллеса среди законодателей помогли провалить в сенате в 1956 г. резолюцию Майка Мэнсфилда о создании такой комиссии]. Эту же позицию, обосновавшись в Белом доме, занял и Дж. Кеннеди. Еще более активно, чем его предшественники, ее придерживался Линдон Джонсон: во время международного скандала в связи с вооруженной интервенцией США против Доминиканской Республики он категорически воспротивился какому-либо контролю конгресса за деятельностью ЦРУ. Отлично зная, какие силы стоят за кулисами интервенции, Л. Джонсон не мог допустить, чтобы такой надзор над Центральным разведывательным управлением лишил администрацию Белого дома свободы тайных действий. При этом обнаружилась бы не только ее полная осведомленность, но и направляющая роль в подобных операциях.

К этому времени на счету Центрального разведывательного управления было уже два крупнейших провала: в 1951 г. в Корее и в 1961 г. в заливе Кочинос на Кубе. В их причинах пришлось разбираться. Однако выводы занимавшейся этим специальной комиссии были строго засекречены, а общие «взаимоотношения» ЦРУ как органа исполнительной, прежде всего президентской, власти и конгресса не изменились. Мотивы, которыми руководствовался президент Л. Джонсон, как и его предшественники, понять нетрудно. С каждым годом, проходившим со времени организации «ведомства тайных дел», оно играло все большую роль в осуществлении тайными средствами внешней политики американского империализма.

Значит ли это, что президенты «боялись трогать ЦРУ»? Конечно нет! Каждый из президентов, ощутив всю полноту президентской власти и все значение ее тайных закулисных пружин, реально оценивал пределы вмешательства так называемых институтов американской демократии в правительственную политику и в диктат вершащих эту политику монополистических групп.

Президенты под напором тех или иных событий могли «разгневаться на ЦРУ», раскритиковать ЦРУ, и даже довольно резко, но подобные нападки всегда носили сугубо демонстративный характер и имели строго ограниченный предел. Когда, к примеру,. скандально провалилось американское вторжение на Кубу и всему миру открылась прямая связь акций Центрального разведывательного управления с внешнеполитической деятельностью США, президент Дж. Кеннеди заявил одному из высокопоставленных членов кабинета: «Мне хочется разорвать ЦРУ на мелкие части и рассеять их по ветру» — и потребовал немедленно и основательно почистить центральную разведку. Подтекст был прост: правительство здесь ни при чем, виновников ищите в ЦРУ. «Джону Кеннеди было выгодно переложить всю вину на Центральное разведывательное управление, упрекая его в просчетах,— признавала 10 лет спустя «Вашингтон пост».— Был найден козел отпущения, благодаря чему несколько смягчилась критика действий самого правительства» 2. И снова зазвучала старая песня: «Надо ограничить власть ЦРУ... Надо поставить ЦРУ в зависимость от госдепартамента и Пентагона»...

Всячески открещиваться от сколько-нибудь очевидных свидетельств своей причастности к деятельности ЦРУ, подчеркивать факт наличия некой «непреодолимой стены», отделяющей администрацию Белого дома от аппарата, управляемого из Лэнгли, долгое время было почти обязательным правилом ее поведения.

Как подсчитали американские наблюдатели, за первые 20 лет существования ЦРУ в конгресс было внесено 155 резолюций о контроле за органами разведки. Все они были отклонены. Да и в последующие годы подобных резолюций поступило не меньше.

Были произнесены миллионы обличительных слов, напечатаны сотни статей и книг, а главное шпионское ведомство все так же процветает. Правда, каждый раз после ставших очевидными провалов Центральное разведывательное управление корректировало свои приемы и методы, чтобы избежать неудобств, вызванных повышенным интересом сенаторов, конгрессменов и прессы. Но неудобств всегда преходящих, временных, не составлявших реальной угрозы для самого содержания разведывательной практики США и ее авантюристической природы.

Итак, каждый раз практически холостой выстрел. Вот основная особенность всех дебатов в конгрессе и критических наскоков прессы. Ведь не было случая, чтобы критика направлялась против главного — против преследуемых ЦРУ целей: защиты и упрочения угодных Соединенным Штатам реакционных режимов, воздействия на внешнюю и внутреннюю политику суверенных государств, укрепления в других странах позиций американского монополистического капитала. Не было случая, чтобы сенаторы, конгрессмены или буржуазная пресса США выражали возмущение не какой-то одной, конкретной, приведшей к провалу акцией, а самим принципом организации действий такого рода, тем фактом, что насилие и вероломство стали для американской разведки повседневной практикой.