Хрестоматия по истории СССР. Том1.

Тогда великий Святослав обронил золотое слово, со слезами смешанное; он сказал: «О, мои братья, Игорь и Всеволод! рано начали вы досаждать мечами земле Половецкой, а себе искать славы. Но без славы [для себя] вы одолели, без славы ведь кровь поганую пролили. Храбрые сердца у вас из крепкого булата выкованы, а в смелости закалены. И что сотворили [вы] моей себряной седине…

Но вы сказали: «Помужаемся сами, будущую славу сами похитим, и бывшею сами поделимся». А разве удивительно [и] старому помолодеть? Когда сокол [весною]перья меняет, высоко [он] птиц взбивает, не даст гнезда своего в обиду. Но вот мне беда, между князьями нет помощи; времена на худшее повернулись. Вот уже Рим кричит под саблями Половецкими, а Владимир [князь] под ударами: горе и тоска сыну Глебову.

Великий князь Всеволод [неужели] и мыслью тебе нельзя Перелетать издалека, отцов золотой престол посторожить? — Ведь ты можешь Волгу расплескать веслами, а Дон вычерпать шлемами. Если бы ты был, то была бы невольница по нагате, а раб — по резане. Ведь ты можешь посуху метать живыми копьями удалыми сыновьями Глебовыми.

Ты, буйный Рюрик, и Давид, не у вас ли золоченые шлемы в крови плавали? Не у вас ли храбрая дружина рыкает, как туры, раненые саблями, закаленными на поле неведомом! Ступите, господа, в золотое стремя за обиду настоящего времени, за землю Русскую, за раны Игоревы, буйного Святославича.

Галицкий Осмомысл Ярослав, высоко сидишь ты на своем златокованном престоле. Подпер ты горы Венгерские своими железными полками, загородив Королю путь, затворив Дунаю ворота, переметывая тяжести через облака, наводя суд до Дуная. Грозы твои идут по землям; ты отворяешь Киеву ворота; стреляешь с отцова золотого престола салтанов за странами. Стреляй же, господин, Кончака, поганого раба, за землю Русскую, за раны Игоревы, буйного Святославича…

О [пришлось] стонать Русской земле, вспомним прежнее время и прежних князей! Того старинного Владимира нельзя было пригвоздить к горам Киевским: его ведь стяги стали теперь Рюриковы, а другие — Давидовы, но у них врознь развеваются знамена.

Слышен голос Ярославны, кукушкою в безвестье рано [она] кукует: «Полечу, — сказала, — кукушкою по Дунаю, омочу бобровый рукав в Каяле-реке, оботру у князя кровавые его раны на крепком его теле».

Ярославна рано плачет в Путивле на стене, говоря:

«О ветер, вихорь! Зачем ты, господин, бурно веешь, зачем мчишь половецкие стрелки на своих легких крыльях на воинов моего милого? Разве мало тебе было в вышине под облаками веять, качая корабли на синем море? Зачем, господин, развеял ты по ковылю мое веселье?»

Ярославна рано плачет в Путивле-городе на стене, говоря:

«О, Днепр Словутич! Ты пробил каменные горы через землю Половецкую; ты качал на себе Святославовы лодки до полка Кобякова: прилелей, господин, моего милого ко мне, чтобы не слала я к нему слез на море рано».

Ярославна рано плачет в Путивле на стене, говоря: «Светлое и пресветлое солнце! Для всех ты тепло и прекрасно: зачем, владыка, послало ты свои горячие лучи на воинов милого? в поле безводном жаждою им луки согнуло, горем им колчаны заткнуло?»

Заплескало море в полночь; идут смерчи туманами: Игорю-князю бог путь кажет из земли Половецкой в землю Русскую к отцову золотому престолу. Погасли вечером зори. Игорь спит [и] не спит, Игорь мыслью размеряет поля от великого Дона до малого Донца. В полночь Овлур свистнул коня за рекою, велит князю понимать; [но] князю Игорю [понять] не пришлось; [тогда Овлур] крикнул: стукнула земля, зашумели травы, двинулись [кочевые] шатры половецкие. А Игорь-князь поскакал горностаем к тростнику и белым гоголем [пал] на воду: бросился на борзого коня и соскочил с него, босым волком побежал к лугу Донца и полетел, соколом под туманами, избивая гусей и лебедей к завтраку, обеду и ужину. Когда Игорь соколом полетел, тогда Овлур волком побежал, стряхивая собою студеную росу: [оба] ведь надорвали своих борзых коней…

А не сороки застрекотали, по следу Игореву едут Гзак с Кончаком. Тогда вороны не граяли, галки примолкли, сороки не стрекотали, лишь по ветвям [деревьев] дятлы ползали — стуком кажут они путь к реке; соловьи веселыми песнями возвещают рассвет.

Говорит Гзак Кончаку: «Если сокол к гнезду летит, расстреляем соколенка своими золочеными стрелами». Говорит Кончак Гзе: «Если сокол к гнезду летит, а мы соколенка опутаем прекрасною девицею». И сказал Гзак Кончаку: «Если опутаем его прекрасной девицею, не будет у нас ни соколенка, ни прекрасной девицы, и станут бить нас птицы [даже] в степи Половецкой».