Йорг Циттлау - Могло быть и хуже. Истории знаменитых пациентов и их горе-врачей

Фрейд поддался на уговоры. 20 апреля он появился в венской университетской клинике у профессора Маркуса Хайека, чтобы удалить опухоль. Оба были так убеждены в безболезненности вмешательства, что даже скрыли это от семьи (которая, между прочим, состояла из жены Марты и пятерых детей) — Фрейд якобы один отправился на пешую прогулку. Но из запланированной короткой истории вышла долгая драма. Во время операции начались осложнения. Как только семья была оповещена, жена Марта с дочерью Анной пришли в клинику и нашли Фрейда всего в крови сидящим на кухонном стуле, а поблизости не было ни врача, ни персонала клиники. Анна отыскала медсестру, которая перенесла пациента в другую комнату. Комната была крошечная: в ней помещались только две кровати. На одной мог разместиться Фрейд, а другая уже была занята умственно отсталым карликом.

В полуденное время посетителей в больнице принимать запрещалось, поэтому Анну и Марту отправили домой. Они были уже довольно далеко, когда у Фрейда случилось особенно сильное кровотечение. Он позвонил, но звонок не сработал, а закричать или встать из-за своей свежей операционной раны он был не в состоянии. К счастью, его товарищ по палате каким-то чудом понял, что происходит, и позвал на помощь. Не прояви тогда этот умственно отсталый коротышка присутствия духа, психоанализ потерял бы своего отца. Зигмунд Фрейд не смог бы начать переписку с Альбертом Эйнштейном, которая позже, изданная под названием «Почему война?», стала краеугольным камнем движения за мир во всем мире.

Пришедшая Анна нашла отца в ужасном состоянии. Он был слаб от потери крови и мучился жестокой болью; обезболивающее только отняло у него способность говорить, но не уменьшило страданий. Анна более ни на шаг не отходила от отца. Ночью его состояние стало таким отчаянным, что она послала за госпитальным врачом — но того на месте не оказалось. Вместо него она привела с собой старшую медсестру, чтобы хоть как-то стабилизировать состояние больного. На следующее утро Фрейд мог идти домой. Перед этим профессор Хайек еще сводил его к студентам — поучить подрастающую смену.

Позже однозначно выяснилось, что проведенная Хайеком операция не имела положительных результатов. Он удалил слишком мало тканей, чтобы остановить дальнейшее разрастание опухоли. Через полгода Фрейд опять попал на операционный стол. Ведущим врачом в этот раз был доктор Ганс Пихлер, венский хирург, специализировавшийся на челюстных операциях. Он удалил несколько лимфатических узлов и большую часть верхней и нижней челюстей и нёба. Кроме того, он пережал несколько шейных артерий, чтобы предотвратить возможное распространение опухоли. От такого массированного вмешательства у Фрейда начался жар. Кроме того, он должен был некоторое время питаться через трубочку. Вскорости он узнал, что ему вновь предстоит отправиться под нож: проба тканей показала, что на челюсти сохранились раковые клетки. Во время следующей операции Пихлеру удалось изъять все зараженные ткани.

Теперь Фрейду оставалось лишь изготовить протез челюсти (хотя только после многочисленных попыток удалось получить более-менее подходящий экземпляр). Это положило бы конец больнично-операционным мытарствам Фрейда. Но тут ему рассказали о новой гипотезе: будто предотвратить образование клеток опухоли можно путем стимулирования выработки мужских гормонов. Одним из главных сторонников этой теории был австрийский физиолог и сексопатолог Ойген Штейнах, который также предлагал пересадку яичек как средство к омоложению. Для этой цели достаточно было рассечь семявыводящий поток. Поскольку дети у Фрейда уже были, он согласился. В результате операции Фрейд стал бесплодным, семяизвержение почти прекратилось, и яички больше не могли справляться со своей функцией. Но хуже всего было не это: рак продолжал развиваться.

К 1929 году здоровье Фрейда было окончательно подорвано. Челюсть и слизистая оболочка были практически разрушены. Правая часть его лица онемела, правое ухо почти оглохло и было поражено уничтожающим нервные окончания тиннитусом. Было трудно жевать, мучила икота. Фрейд признавался: «Теперь моя трапеза не терпит присутствия посторонних». Хуже всего было то, что кое-как изготовленный челюстной протез только увеличивал его страдания. Так как Фрейд с большим усилием открывал и закрывал рот, каждый раз вставлять и вынимать челюсть было для него мучением. Кроме того, у протеза сломалось крепление, и Фрейду приходилось придерживать его пальцем. Его пациенты интерпретировали этот жест как выражение сосредоточенной внимательности и задумчивости. Таким образом, излюбленная поза Фрейда, столь охотно копируемая до сих пор многими психоаналитиками, возникла просто-напросто в результате проблем с протезом.