Франсиско Луке - Луна доктора Фауста

Сквозь застилавшую глаза пелену лихорадки Филипп посмотрел на индеанок: все они были молоды и хороши собой.

- От Баркисимето начинается царство похотливой и необузданной Марии Лионсы,- сказал Вильегас.

Филиппа начал трясти озноб.

- Пожалуй, я прилягу, дон Хуан, клонит в сон.

- С богом! Не возражаете, если мы возьмем себе причитающуюся вам долю?

Уходя, Филипп, как в ту ночь под Вараваридой, слышал у себя за спиной возню, сопение испанцев и смешки индеанок.

Богиня, жаждущая и непреклонная, выехала на своем тапире навстречу ему. Когда же взошло солнце, оставалось только недоумевать - состоялась ли их любовная встреча, или она пригрезилась ему?

Дни шли за днями, а лихорадка Филиппа благодаря чесноку все не унималась, что всерьез тревожило Вильегаса.

Гуттен предавался размышлениям о печальной участи немцев, попавших в Венесуэлу, как вдруг где-то в отдалении запел рожок.

- Это Кинкосес! - вскочил он на ноги, но вскоре увидел падре Туделу в сопровождении пяти верховых.

"Ну, этих мне с лихвою достанет, чтобы дать отпор Карвахалю",- подумал он и, к удивлению тех, кто считал его тяжелобольным, устремился навстречу прибывшим.

- Вот теперь, дон Хуан, я чувствую себя в силах ехать в Эль-Токуйо! сказал он Вильегасу.

- Но ваша лихорадка?..

- Нет больше никакой лихорадки. Завтра на рассвете мы выезжаем.

- Ох, не нравится мне все это,- сказал ему на рассвете падре Тудела,а меньше всего то, как переглядывается Вильегас со своими людьми, как он подмигивает им.

- Быть может, я чересчур подозрителен,- раздумчиво ответил Филипп,- и Вильегасу просто что-то попало в глаз, вот он и моргает. Видите, как они у него покраснели. Дон Хуан - человек порядочный.

- Порядочные люди вообще, а испанцы в частности, не бывают так приторно-слащавы. На вашем месте я шагу бы отсюда не сделал, не дождавшись Кинкосеса. Он уже на пути сюда, и с ним отряд в тридцать человек.

В эту минуту с юга появились шестеро всадников.

- Наши! - сказал Вильегас, поднимаясь.- Они едут в Эль-Токуйо.

Гуттен различил среди верховых знакомую фигуру Янычара в турецком платье и, едва тот спешился, бросился к нему навстречу. Однако Герреро приветствовал его с необъяснимой и ледяной враждебностью.

"Однако...- подумал Филипп.- Сколь переменчивы души человеческие".

Человек отталкивающей наружности, ехавший впереди, произнес, обращаясь к Вильегасу:

- По поручению сеньора губернатора дона Хуана де Карвахаля я передаю вам его настоятельнейшее требование не позднее завтрашнего дня предстать перед ним вместе с Филиппом Гуттеном. В противном случае вы ответите по всей строгости закона за невыполнение приказа.

- Я все понял, сеньор капитан,- с угодливостью, так неподобающей его высокому положению, сказал Вильегас.- Завтра утром выедем в Эль-Токуйо. А пока не угодно ли отдохнуть и разделить с нами ужин?

Капитан Альмарча о чем-то долго и оживленно беседовал с Вильегасом, а когда стемнело, поднялся и твердым шагом направился туда, где лежал Гуттен, который встретил его удивленным и встревоженным взглядом.

- Прошу прощенья, ваша милость,- почтительно начал капитан,- я всего лишь хотел передать вам поклон от Перико с Магдаленой. Они просили сказать, что считают минуты в чаянии скорой встречи с вами. Вот и все. Доброй ночи.И, суховато поклонившись, он вернулся к Вильегасу.

Через несколько часов лагерь затих: за исключением прохаживавшихся взад-вперед часовых, все улеглись в гамаки или примостились на голой земле. Веки Гуттена отяжелели, как вдруг совсем рядом с собой он ощутил чье-то присутствие и услышал хриплый шепот Янычара:

- Не шевелись! Слушай меня внимательно! Тебе готовят ловушку. Все, о чем разливался Вильегас,- чистейшее вранье. Педро Лимпиас и Вельзер-младший даже не думали приезжать в Коро и уж тем более - вести к тебе подкрепления. Лимпиас не пожелал подчиняться Варфоломею и пригрозил оставить его на произвол судьбы, если тот не пойдет с ним в Кубагуа. Они были принуждены вернуться в Баркисимето, а там узнали, что страной правит этот проклятый судья, который ненавидит тебя лютой ненавистью, и я догадываюсь, за что. Прознав про нашу с тобой давнюю дружбу, Каталина перепугалась насмерть и умоляла меня никому больше об этом не говорить. Будь осторожен и ты, держи язык за зубами. Перико и Магдалена во все посвящены; они со мною заодно. Положись на меня и не обращай внимания на то, как я держусь с тобою: это для отвода глаз. Я ухожу той же дорогой, что и пришел. Клянусь Магометом!