Януш Майснер - Красные кресты

И отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Мартена вдруг осенило. Сердце его безумно забилось, теплая волна возбуждения прихлынула к горлу. Оттолкнув испанского капитана, он порывисто шагнул к Марии. Но она уже взяла себя в руки.

- Мне не нужно ни твоего сочувствия, ни помощи, - торопливо бросила она. - Прошу только другую шляпу.

Ян остановился, удивленно глядя на нее, потому что слезы, которые она пыталась сдержать, не успели просохнуть, и глаза её показались ему ещё прекраснее, чем обычно.

- Ты просто чудо, Мария! - горячо шепнул он.

Страсть, с которой он произнес эти слова, казалось, ускорила бег крови в её жилах. Она чувствовала, что опять краснеет. Чтобы не выдать замешательства, преувеличенно низко поклонилась, опустив голову и прижимая к груди простреленную шляпу, с которым между тем и не собиралась расставаться. Потом в царившей вокруг мертвой тишине осторожно пересекла палубу, обходя лужи крови, и ступила на трап, уже переброшенный меж бортов двух кораблей. Только там она заколебалась, словно о чем-то вспомнив. И оглянулась, ища взглядом Германа Штауфля.

- Благодарю вас! - громко сказала она. - Не за то, что убили Мануэля, но за то, что хотели меня защитить.

Едва произнеся эти слова, она уже пожалела об их неуместности; они показались ей слишком неуважительными к смерти человека, который как-никак был её родственником и если и посягнул на её жизнь, то лишь защищая честь семьи.

Тишина висела ещё секунду, а потом с палубы "Зефира" донесся грубый хохот. Мария Франческа вздрогнула, как ужаленная. Среди нескольких труксманов, распутывавших сорванный такелаж, она увидела Славна, который наверное принял её слова за лихую шутку. Его тощая, прыщавая физиономия сияла удовольствием и восторгом от остроумия сеньориты.

Ускорив шаги, она поспешила миновать парней, которыми он командовал, но успела ещё услышать, как он на свой манер оценивает её достоинства. Говорил Славн правда вполголоса, но так, чтобы эти похвалы достигли её ушей. Знал, что она уже достаточно освоилась с матросским жаргоном, чтобы хоть частично их понять и домыслить остальное. Ощущая на себе его взгляд, Мария содрогалась от гнева и отвращения, и вдруг остановилась, не в силах больше этого терпеть.

- Перси! - гневно крикнула она.

Взглянув на нее, тот с триумфальной ухмылкой ткнул в бок ближайшего парня и со всех ног бросился на вызов.

Но не успел даже сказать "слушаю", как получил одну за другой две увесистых пощечины. И был настолько ошеломлен и вместе с тем удивлен их силой, что не опомнился, пока она не ушла. Взрыв громкого хохота труксманов подействовал на него как ведро холодной воды и вернул к действительности. Оглядевшись вокруг, Славн увидел высокую фигуру Мартена, который показался на трапе, спрашивая, что случилось.

- Боцман Барнс получил по морде от сеньориты! - радостно взвизгнул один из парней.

- Это нужно было видеть, - добавил другой с искренним восхищением.

Мартен рассмеялся.

- За что?

Этого никто толком не знал, не исключая и Славна, который не имел ни малейшего желания делиться своими догадками и предположениями, но весьма многословно стал комментировать постигший его афронт.

Ян не собирался прижимать его к стене, чтобы выведать правду, но нахмурился. Вспомнил ироничные усмешки и шепотки, которые замечал среди молодых матросов, и подумал, что причиной их мог быть бесстыжий длинный язык Барнса.

- Покопайся в своей совести, Перси, - сказал он, кладя тому на плечо тяжелую ладонь. - Наверняка что-нибудь там найдешь. И советую тебе, остерегайся на будущее, ибо в следующий раз можешь получить в морду от меня, а это не кончится тем румянцем, который тебя сейчас так украшает.

Перегрузка добычи на "Зефир" продолжалась слишком долго, вплоть до того момента, когда с северо - востока показались силуэты четырех судов, плывших с попутным ветром к Канарским островам.

Мартен ждал, пока те приблизятся настолько, чтобы можно было их опознать, а тогда, убедившись, что это легкие, но наверняка хорошо вооруженные испанские фрегаты, ускользнул у них из-под носа, оставляя их заботам поврежденную и полуразграбленную каравеллу.

Мария Франческа об этом даже не догадывалась, да её это не слишком и интересовало. Возмущенная и все ещё готовая расплакаться, она заперлась в соей каюте, прогнала из-под двери Мартена, который напрасно в неё стучался, и пыталась молиться, чтобы обрести спокойствие.

Ничего не помогало: её мысли непрестанно возвращались то к Мануэлю, который видимо счел её любовницей Мартена и хотел убить, чтобы положить конец этому позору, то к Славну, от бесстыдных замечаний которого она вся пылала от стыда и гнева.