Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха. Том I

Понедельник 14 августа стал еще одним поворотным днем. В то время как посол Шуленбург, которому Гитлер и Риббентроп полностью не доверяли, сообщал в Берлин Вайцзекеру: Молотов — «странный человек с трудным характером», «я до сих пор придерживаюсь мнения, что в наших отношениях с Советским Союзом следует избегать поспешных шагов», ему несли «необычайно срочную» телеграмму из Берлина. Телеграмма была послана с Вильгельмштрассе, но подписана Риббентропом, хотя министр все еще находился в Фушле. Это произошло в 22.53 14 августа. В телеграмме послу предписывалось пойти к Молотову и зачитать ему длинное сообщение «дословно».

В послании Гитлер устанавливал наконец свою огромную цену. Германо–русские отношения, писал Риббентроп, «подошли к историческому поворотному моменту… Не существует противоречий в интересах Германии и России… История отношений между двумя странами показывает, что нам лучше быть друзьями, а не врагами».

«Кризис германо–польских отношений, спровоцированный политикой Англии, — продолжал Риббентроп, — и попытки организации союза на основе этой политики делают желательным скорейшее выяснение германо–русских отношений. В противном случае… дела могут принять такой оборот, что оба правительства лишатся возможности восстановить германо–советскую дружбу и совместно разрешить территориальные вопросы, связанные с Восточной Европой. Правительства обеих стран не должны выпускать сложившуюся ситуацию из–под контроля и обязаны предпринять своевременные меры. Будет фатальной ошибкой, если вследствие незнания взглядов и намерений друг друга два народа не договорятся».

Министр иностранных дел Германии был готов к своевременным действиям «от имени фюрера».

«Как нам стало известно. Советское правительство также ратует за выяснение германо–русских отношений. Поскольку из предыдущего опыта известно, что такое выяснение может быть достигнуто постепенно посредством обычных дипломатических каналов, я готов прибыть с кратким визитом в Москву, чтобы от имени фюрера изложить его взгляды господину Сталину. По моему мнению, только посредством такого прямого обсуждения можно достигнуть перемен и тем самым заложить фундамент для окончательного урегулирования германо–русских отношений».

Британский министр иностранных дел не изъявлял горячего желания ехать в Москву, а его немецкий коллега не просто выражал желание, но стремился туда поехать — контраст, который, как точно рассчитали нацисты, должен был произвести впечатление на недоверчивого Сталина. Немцы полагали крайне важным, чтобы их идеи были доложены русскому диктатору лично. В связи с этим Риббентроп добавил к срочной телеграмме «приложение».

«Я прошу Вас не вручать этих инструкций господину Молотову в письменном виде, а зачитать их ему. Я считаю важным, чтобы они дошли до господина Сталина в как можно более точном виде, и я уполномочиваю Вас в то же самое время просить от моего имени господина Молотова об аудиенции с господином Сталиным, чтобы вы могли передать это важное сообщение еще и непосредственно ему. В дополнение к беседе с Молотовым условием моего визита являются широкие переговоры со Сталиным».

В предложении министра иностранных дел была замаскирована приманка. Немцы не без оснований полагали, что Кремль на эту приманку клюнет. Говоря о том, что «нет проблемы от Балтийского до Черного моря, которая не могла бы быть решена к взаимному удовлетворению сторон», Риббентроп выделял Прибалтийские государства, Польшу, юго–восточный вопрос и т. д. А кроме того, не забывал упомянуть о необходимости «совместного разрешения территориальных вопросов, связанных с Восточной Европой».

Германия была готова разделить Восточную Европу с Советским Союзом. Англия и Франция не могли ответить равноценным предложением, даже если бы и хотели. Сделав это предложение, Гитлер, уверенный, очевидно, в том, что оно не будет отвергнуто, в тот же день, 14 августа, еще раз собрал командующих видами вооруженных сил, чтобы поведать им о планах и перспективах будущей войны.

«Величайшая драма, — сказал Гитлер своим слушателям, — приближается к кульминации». Для достижения политических и военных успехов необходимо пойти на риск. Он уверен, что Англия и Франция воевать не будут. Во–первых, в Англии «нет лидера настоящего калибра. Те люди, которых я видел в Мюнхене, не из тех, кто способен начать новую мировую войну». Как и во время предыдущих совещаний с генералами, Гитлер не мог не думать об Англии. Он обстоятельно рассказал о сильных и слабых ее сторонах, особенно о слабых.