Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха. Том I

Все, что касалось войны и ее целей, было ясно. Не было генерала или адмирала, который бы, покинув 23 мая канцелярию, не знал, что должно случиться к концу лета. Экономические проблемы Германии, начал фюрер, могут быть решены только путем расширения жизненного пространства, а это «невозможно без вторжения в другие страны».

«Дальнейшие успехи фюрера невозможны без кровопролития… Данциг вообще не предмет для обсуждения. Это вопрос расширения жизненного пространства на Востоке, вопрос обеспечения продовольствием, решение проблемы Прибалтийских государств… В Европе нет другой возможности… Если волею судеб нам предстоит испробовать силы на Западе, то очень важно иметь большие территории на Востоке. Во время войны надежд на рекордные урожаи значительно меньше, чем в мирное время».

Кроме того, добавляет Гитлер, население негерманских территорий станет источником рабочей силы — первый намек на рабовладельческую программу, которую он позже привел в исполнение.

Выбор первой жертвы очевиден. О том, чтобы щадить Польшу, вопрос не стоит. Решение уже принято: напасть на Польшу при первом удобном случае.

«Мы не можем ожидать, что события начнут разворачиваться так же, как в Чехословакии. Будет война. Наша задача — изолировать Польшу. От успешной изоляции Польши зависит успех всего».

Итак, будет война. Только с «изолированной» Польшей? Здесь мысль фюрера не совсем ясна. Его высказывания становятся противоречивыми. Он говорит, что сам решит, когда отдать приказ о нападении.

«Это не должно случиться одновременно с пробой сил на Западе…

Не исключено, что германо–польский конфликт приведет к войне с Западом, тогда на первом месте будет борьба против Англии и Франции.

Следовательно, главное: конфликт с Польшей… завершится успешно только в том случае, если в нем не будут участвовать страны Запада.

Если это невозможно, лучше напасть на западные страны и одновременно покончить с Польшей».

От быстро следующих друг за другом противоречивых заявлений генералы, вероятно, смутились, может быть, даже вынули монокли, но в записи Шмундта об этом ничего не сказано, как и о том, что кто–либо осмелился выяснить, что же все–таки произойдет.

После этого Гитлер перешел к вопросу о России. «Не исключено, — заявил он, — что России судьба Польши окажется безразлична». Однако, если Советский Союз объединится с Англией и Францией, то это заставит его, фюрера, «напасть на Англию и Францию и нанести им несколько сокрушительных ударов». Это явилось бы повторением той ошибки, которую допустил в 1914 году Вильгельм II. Хотя в своей речи Гитлер анализировал ошибки мировой войны, уроков из них он, очевидно, не извлек. Теперь мысли его обратились к Англии:

«Фюрер сомневается в возможности мирного соглашения с Англией. Нужно быть готовыми к пробе сил. Англия усматривает в нашем развитии стремление установить гегемонию, которая ее ослабит, Следовательно, Англия — наш враг и борьба с ней является вопросом жизни и смерти.

В чем же будет заключаться этот конфликт?

Англия не может покончить с Германией несколькими мощными ударами, не может сокрушить нас силой. Для Англии необычайно важно вести боевые действия как можно ближе к Руру. Французской крови жалеть не будут. (Западный вал!) Наше существование зависит от того, будем ли мы владеть Руром».

Решив повторить одну ошибку кайзера — напасть на Францию и Англию в случае, если они вступят в союз с Россией, Гитлер объявил, что последует по стопам императора и в другом деле, потом обернувшемся для Германии катастрофой.

«Голландские и бельгийские авиационные базы должны быть заняты нашими войсками. Заявления о нейтралитете можно проигнорировать. Если Англия захочет вмешаться в польскую войну, мы должны молниеносно напасть на Голландию. Наша задача — создание новой линии обороны на территории Голландии. Война с Англией и Францией станет вопросом жизни и смерти.

Мысль о том, что мы можем дешево отделаться, вызывает опасение… Нам остается только сжечь корабли, и тогда вопрос будет ставиться не «правильно это или нет», а «быть или не быть восьмидесяти миллионам людей».

Хотя Гитлер заявил, что Германия нападет на Польшу «при первом удобном случае», и все присутствовавшие знали, что на это будет нацелена вся военная мощь Германии, по словам фюрера, он не мог не думать об Англии. «Англия, отмечал он, — ведущая антигерманская сила». После этого он перешел к обсуждению ее сильных и слабых сторон: