Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха. Том I

В маленьких кафе баварской столицы Гитлер начинал свою политическую деятельность. В Мюнхене он потерпел фиаско во время «пивного путча». Теперь он в качестве победителя встречал здесь глав правительств Англии и Франции. Было 12.30 29 сентября.

В этот день, рано утром, он отправился в Куфштейн, город на бывшей австро–германской границе, чтобы встретить Муссолини и договориться о совместных действиях во время конференции. По пути в Мюнхен Гитлер пребывал в воинственном настроении и по карте объяснял дуче, как он намерен «ликвидировать» Чехословакию. Или переговоры, которые должны начаться сегодня, пройдут успешно, или он вынужден будет прибегнуть к оружию. Чиано, присутствовавший при этом, вспоминает, что Гитлер добавил: «Наступит время, когда нам придется бок о бок сражаться против Франции и Англии». Муссолини согласился.

Чемберлен не предпринял аналогичной попытки — не искал встречи с Даладье, чтобы выработать политику противостояния двух западных демократий двум фашистским диктаторам. Многим из нас, кто общался с английской и французской делегациями, стало ясно: Чемберлен прибыл в Мюнхен в полной уверенности, что никто — ни чехи, ни даже французы не будут препятствовать его скорейшей договоренности с Гитлером [136]. Что касается Даладье, весь день пребывавшего словно в оцепенении, то вряд ли стоило его остерегаться, но премьер–министр решил все–таки не рисковать.

Переговоры, начавшиеся в 12.45 в так называемом Фюрерхаусе на Кенигплац, проходили спокойно и скорее напоминали формальную передачу Гитлеру того, что он хотел получить в назначенные им сроки. Шмидт, в обязанности которого входило осуществлять перевод переговоров на три языка немецкий, английский и французский, отмечает, что с самого начала на переговорах возникла «атмосфера всеобщей доброй воли». Посол Гендерсон впоследствии вспоминал, что «на переговорах не было момента, когда бы атмосфера накалялась». Председательствующего не выбирали. Общение носило неформальный характер и, согласно немецкому отчету, опубликованному после войны, британский и французский премьеры лезли из кожи вон, добиваясь взаимопонимания с Гитлером, даже после того, когда он в начале переговоров сказал: в своей речи в Шпортпаласте он объявил, что вторжение в любом случае начнется 1 октября. Ему ответили, что подобные действия будут расценены как акт агрессии. Отсюда вытекает задача действовать так, чтобы это не было расценено как акт агрессии, тем не менее начать действовать необходимо немедленно.

Собравшиеся перешли к делу после того, как выступил Муссолини. Он говорил третьим, Даладье — последним. Муссолини сказал, что, «чтобы способствовать практическому решению проблемы», он привез с собой четкие предложения в письменном виде. Я полагаю, что для Чемберлена источник этих предложений оставался неизвестным до самой смерти. Из мемуаров Франсуа–Понсе и Гендерсона явствует, что и они ничего не знали о предложениях. История их возникновения стала известна только после смерти обоих диктаторов.

То, что дуче от своего имени выдвинул в качестве компромиссного решения, на самом деле было в спешном порядке составлено в Берлине Герингом, Нейратом и Вайцзекером за спиной министра иностранных дел фон Риббентропа, которому эти трое не доверяли. Геринг показал проект Гитлеру, и тот решил, что он может сработать. Тогда Шмидт спешно перевел текст проекта на французский, после чего он был передан итальянскому послу Аттолико, который на следующий день передал его по телефону в Рим итальянскому диктатору, незадолго до того, как дуче сел в поезд, чтобы отправиться в Мюнхен. Вот что представляли собой «итальянские предложения», которые не только предопределили повестку дня переговоров, но и легли в основу Мюнхенского соглашения. Все это было заранее состряпано в Берлине [137].

Это было видно из текста, который очень напоминал отвергнутый Годесбергский ультиматум. Но этого не поняли ни Даладье с Чембер леном, ни их послы, присутствовавшие на переговорах. В немецких записях отмечается, что премьер «приветствовал предложения дуче, составленные в реалистичном духе». Он заметил также, что «приветствует предложения дуче, так как видит в них решение проблемы». Посол Гендерсон позднее писал, что, по его мнению, Муссолини «тактично выдал за свое сочетание англо–французских предложений и предложений Гитлера». У посла Франсуа–Понсе сложилось впечатление, что собравшиеся положили в основу английский меморандум, составленный Горацием Вильсоном. Как легко было обмануть английских и французских государственных деятелей и дипломатов, добивавшихся умиротворения любой ценой!