Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха. Том I

Гинденбург напомнил Шлейхеру, почему он 2 декабря сместил Папена, и указал, что с тех пор ничего нового не произошло. Поэтому он просит генерала и дальше добиваться парламентского большинства. Шлейхер понял, что дело его проиграно. Поняли это и те, кто был посвящен в его тайну. Геббельс, один из немногих посвященных, на следующий день записал: «Шлейхера свалят в любой момент — так же, как он свалил многих других».

Официальный конец карьеры генерала наступил 29 января, когда он подал президенту прошение об отставке своего кабинета. «Я уже одной ногой в могиле, — заявил Гинденбург обозленному Шлейхеру, — и надеюсь, что мне не придется потом, на небесах, сожалеть о своем решении». «После такой несправедливости, господин президент, я не уверен, что вы действительно попадете на небеса», — парировал Шлейхер и удалился с исторической сцены Германии.

В полдень того же дня президент поручил Папену выяснить, нельзя ли сформировать правительство во главе с Гитлером «на условиях, предусмотренных конституцией». В течение недели этот хитрый, честолюбивый человек тешил себя мыслью: а не предать ли ему Гитлера и не стать ли снова канцлером при поддержке Гугенберга? 27 января Геббельс записал: «До сих пор не исключено, что Папен снова станет канцлером». За день до этого Шлейхер послал главнокомандующего армией генерала фон Хаммерштейна к президенту с поручением предостеречь его от назначения Папена. В обстановке сложных интриг, опутавших Берлин, Шлейхер в последнюю минуту стал настойчиво ратовать за назначение на свое место Гитлера. В ответ на это Гинденбург сказал главнокомандующему, что не намерен назначать австрийского ефрейтора канцлером.

Воскресный день 29 января стал решающим. Заговорщики раскрыли свои последние карты и наводнили столицу самыми тревожными и противоречивыми слухами, причем многие из них не были беспочвенными. Шлейхер снова отправил верного Хаммерштейна мутить воду. На этот раз тот встретился с Гитлером и предупредил, что Папен может оставить его в дураках, поэтому будет лучше, если фюрер пойдет на союз со смещенным канцлером и военными. Но Гитлер не проявил к этому большого интереса. Возвратившись в «Кайзерхоф», он созвал своих приспешников и заказал кофе с пирожными. За этой трапезой их и застал Геринг, прибывший с известием, что на следующий день фюрера назначат канцлером.

В тот вечер, когда нацистские главари, собравшиеся в квартире Геббельса на Рейхсканцлерплац, радовались этой важной вести, к ним явился эмиссар Шлейхера Вернер фон Альвенслебен и сообщил еще одну потрясающую новость. Этот человек помешался на заговорах — они виделись ему даже там, где их не было. Он донес нацистам, что Шлейхер и Хаммерштейн объявили тревогу в Потсдамском гарнизоне, готовят выслать президента в Нейдек и установить военную диктатуру. Эмиссар сильно преувеличивал. Можно допустить, что названные генералы действительно вынашивали такую идею, однако до практических шагов было, по–видимому, далеко. Тем не менее нацисты не на шутку встревожились. Геринг быстро, насколько позволяла его тучность, направился через площадь во дворец, чтобы предупредить Гинденбурга и Папена об опасности. О том, какие шаги предпринял Гитлер, позднее расскажет он сам:

«Моей немедленной контрмерой в отношении планируемого [военного] путча было вызвать командира СА в Берлине графа фон Гелльдорфа и через него поднять по тревоге все берлинские отряды СА. Одновременно я поручил майору полиции Веке, который, как я знал, заслуживал моего доверия, подготовиться к внезапному захвату здания на Вильгельмштрассе шестью батальонами полицейских… Наконец, я поручил генералу Бломбергу, которого намечали в министры рейхсвера, по прибытии в Берлин в 8 утра 30 января немедленно явиться к Старому Господину и официально вступить в должность, с тем чтобы иметь возможность уже в качестве главы рейхсвера подавлять всякие попытки переворота».

За спиной Шлейхера и главнокомандующего — в то сумасшедшее время все делалось за чьей–то спиной — генерал Вернер фон Бломберг был вызван (не Гитлером, который еще не стоял у власти, а Гинденбургом и Папеном) из Женевы, где он представлял Германию на конференции по разоружению, чтобы стать министром обороны в кабинете Гитлера — Папена. Этот человек, как подтвердил потом сам Гитлер, уже пользовался доверием фюрера, поскольку находился под влиянием полковника Вальтера фон Рейхенау, начальника его штаба в Восточной Пруссии, известного своими симпатиями к нацистам. Когда Бломберг прибыл в Берлин — это произошло 30 января, рано утром, — на вокзале его встретили два армейских офицера с двумя противоречивыми приказами. Некий майор фон Кунтцен, адъютант Хаммерштейна, предложил ему явиться к главнокомандующему, а полковник Оскар фон Гинденбург, адъютант своего отца, — к президенту республики. Смущенный Бломберг поехал к президенту, который немедленно привел его к присяге в качестве министра обороны, уполномочив не только пресекать любые попытки мятежа в армии, но и подкреплять военной силой новое правительство, которое будет сформировано через несколько часов. Гитлер навсегда остался благодарен военным за поддержку, оказанную ему в тот решающий момент. Выступая вскоре после этих событий на партийном митинге, он сказал: «Если бы в те дни нашей революции армия не пришла к нам на помощь, мы бы сегодня здесь не стояли». Таким образом, военные взяли на себя тяжкую ответственность, о чем им в дальнейшем придется горько пожалеть.