Эдуард Макаревич - Политический сыск (Истории, судьбы, версии)

А на чем сосредоточился Рачковский? Его тогда больше видели у высоких лиц, с коими он обсуждал политическую ситуацию. Но чаще у председателя Совета министров Сергея Юльевича Витте. На этих встречах и родилась "рачковско-виттевская" идея: для борьбы с надвигающейся анархией и революционным хаосом нужно договориться с интеллигенцией и торгово-промышленными кругами, наиболее авторитетных лиц включить в состав правительства, пригласить на государственную службу. Именно эти лица помогут расколоть общественное мнение и привлечь на сторону власти всех мыслящих либералов. А анархистов и радикалов, играющих в революцию, тогда можно будет локализовать. Такой был придуман политический ход против революции, стоящей на пороге.

И Рачковский начал действовать: определять кандидатуры, планировать встречи.

Но грянул гром - всеобщая октябрьская забастовка по решению революционных партий. Бастовали все - заводы, банки, магазины, управы, железные дороги, почта и телеграф. Даже в полиции среди городовых началось движение в пользу забастовки.

Власть спасла себя Манифестом о свободах, текст которого сочинил Витте. Уже 17 октября 1905 года во второй половине дня он позвонил Трепову и сказал: "Слава богу, Манифест подписан. Даны свободы, вводится народное представительство, начинается новая жизнь".

- Слава богу! - воодушевился Рачковский.- Завтра на улицах будут христосоваться.

- Завтра на улицах начнется революция! - резко возразил Герасимов.

Жандармский профессионал знал, что говорил.

Вечером следующего дня в своем рабочем кабинете он смотрел сводки из участков: на улицах демонстрации, митинги, шествия, красные знамена, революционные ораторы. Полиция не успевала фиксировать антиправительственные акции.

В эти дни Витте начал двигать выработанный с Рачковским план: пошли переговоры с представителями либеральной интеллигенции и общественности о вхождении в состав нового правительства. Они обещали, профессоры и земцы, либералы, интеллигенты. Обещали подумать и войти. Но обманули.

Для Витте это стало ударом. Долго не мог успокоится, выразился в сердцах:

- Эта интеллигенция - полное... Пообещать поддержку - и потом уйти в сторону! Бросить меня в самый тяжелый час! - И дальше с сарказмом: Вероятно, недостаточно она у нас государственно подготовлена.

Герасимов: удушение революции

После царского манифеста о свободах революционная стихия захлестывала империю. Развал власти шел на глазах. И прежде всего в Петербурге. Согласно манифесту из тюрем выпустили революционных деятелей, из-за границы вернулись их соратники - революционные эмигранты. С ними собрания и митинги пошли чередой. Петербург стал сплошным городом-митингом.

Выступления рабочих, движение интеллигенции разжигалось выступлениями прессы. Благодаря манифесту, власть наполовину срезала цензурные барьеры. Теперь публикации газет и журналов, в коих правили бал ирония, сатира, политическая обструкция режима, находили скорый отзыв в интеллигентских кругах. Да, и простонародье тешилось.

Пресса переживала свою революционную весну. Открыто на уличных лотках предлагали большевистскую "Искру", "Революционную Россию" и массу других газет, отпечатанных в лондонских, парижских, женевских, а ныне и петербургских типографиях. Недавно еще подпольные, теперь эти издания открыто выходили под революционными девизами "Пролетарии всех стран, объединяйтесь!" или "В борьбе обретешь ты право свое!". А масса сатирических листков и журналов без всяких девизов зло смеялась над императором всея Руси и над властью.

Герасимов, не изменявший своей привычке ходить на работу пешком, наблюдал каждое утро это "печатное" сумасшествие. Иногда покупал, показывал своему министру Дурново. И каждый раз тот задавал вопрос:

- Вы посмотрите, кто авторы! Почему они, евреи, на редакторских постах, на ведущих корреспондентских должностях? - И совсем словами Витте: - Пресса-то у нас еврейская, в основном радикально-левая1.

Дальше восклицания, чтобы душу отвести:

- Где же русские перья, почему же на нашей стороне нет талантливых журналистов и редакторов?

Герасимов тему не поддерживал - в оперативном плане пока неперспективна - и переходил к докладу.

Министр внутренних дел у Витте Петр Николаевич Дурново, как и Трепов, почти каждый день требовал доклада начальника Петербургского охранного отделения. Герасимов не скупился на выражения, откровенно говорил о развале государственности, черных красок не жалел.