Эдуард Макаревич - Политический сыск (Истории, судьбы, версии)

Немецкий капитал видел в Гитлере не только фигуру, способную остановить инфляцию, депрессию, нарастание революционного брожения в обществе, но и лидера нации, готового обеспечить идейное единство всех слоев общества и экспансию Германии в Европе и в мире. И в этих устремлениях германские ведущие концерны шли рука об руку с немецким генералитетом и тайной полицией.

С середины 80-х годов ХХ века не утихает дискуссия между неоконсервативным и антифашистско-демократическим направлением в историографии фашизма, начало которой положила статья немецкого исследователя Э. Нольте "Прошлое, которое не хочет пройти". В ней он утверждал, что фашизм в Германии будто бы прежде всего нужно рассматривать как соответствующую реакцию на большевизм в России10. Но сегодня историки приводят впечатляющие аргументы в пользу несостоятельности представления о том, что Германия в войне с СССР преследовала цель освободить Россию от большевизма. Особенно убедительно это представление развенчал О. Пленков в своей обстоятельной работе "Мифы нации против мифов демократии. Немецкая политическая традиция и нацизм". Его главный вывод в том, что нацистская Германия непосредственно продолжала то мощное стремление к первенству в Европе, а также и в мире, которое в последнее столетие определяло путь германской нации. Еще во время Первой мировой войны выдающийся немецкий социолог Макс Вебер писал, что "мы, 70 млн. немцев... обязаны быть империей. Мы должны это делать, даже если боимся потерпеть поражение"11. И Гитлер с его партией стал выразителем этого имперского стремления к мировому могуществу, которое выражали прежде крупные германские промышленные и финансовые монополии и генералитет.

Новые немцы

В пятнадцать лет Эрих Хартман получил диплом летчика. Было это в 1937 году и его отец (врач) и мать (летчица) очень гордились сыном. Школа "Гитлерюгенда" и школа пилотов закалили характер будущего аса люфтваффе. Трудно сказать сейчас, о чем он думал спустя годы, возвращаясь на базу после того боя, в котором завалил 348-й по счету советский самолет. Но если бы фронтовой репортер спросил, считает ли он себя достойным сыном отечества и фюрера, несомненно, ответил бы утвердительно. И был бы искренен.

Как были искренни миллионы молодых немцев рождения 1920-1924 годов, что шли в составе действующих армий, сломавших Францию и Польшу, Бельгию и Нидерланды и потом вкатившихся на советские земли. Как были искренни в своей верности рейху сталелитейщики Рура, не снижавшие производительности труда даже в марте 1945 года, или физики, делавшие атомную бомбу для Гитлера. Как были искренни и те окруженцы, что отправляли вот такие письма на родину из промерзших сталинградских подвалов: "Все еще цел, сердце бьется почти нормально, дюжина сигарет, позавчера ел похлебку, сегодня добыл банку консервов (вытащил из контейнера, сброшенного с самолета), теперь каждый снабжается как может, поплевываю в бункере, топлю мебелью, мне 26 лет, один из тех, кто любил орать "хайль Гитлер!" вместе с вами, а теперь либо подыхай как собака, либо - в Сибирь. Неплохо. Однако мысль о том, что это бессмысленно, приводит в бешенство. Но пусть они идут. У третьей батареи есть еще 26 снарядов..."

Это было поколение, воспитанное нацизмом и верное ему. Поколение, прошедшее новую немецкую школу, отряды "Гитлерюгенда", дивизии вермахта и СС. Поколение, знавшее, что их отцы получили работу и еду от Гитлера, что Германия - превыше всего, и что нет ничего важнее общего дела и социальной общности всех немцев. И здесь доверимся американскому историку Уильяму Ширеру, который пишет о том, чему сам был свидетель: "Молодое поколение "третьего рейха" росло сильным и здоровым, исполненным веры в будущее своей страны и в самих себя, в дружбу и товарищество, способным сокрушить все классовые, экономические и социальные барьеры. Я не раз задумывался об этом позднее, в майские дни 1940 года, когда на дороге между Аахеном и Брюсселем встречал немецких солдат, бронзовых от загара, хорошо сложенных и закаленных благодаря тому, что в юности они много времени проводили на солнце и хорошо питались. Я сравнивал их с первыми английскими военнопленными, сутулыми, бледными, со впалой грудью и плохими зубами,трагический пример того, как в период между двумя мировыми войнами правители Англии безответственно пренебрегали молодежью"12.

Моральный дух немецкого солдата не падал даже во времена жестоких поражений. Новый немец, "массовый" немец, был продуктом эпохи "третьего рейха". О нем мечтал Гитлер, когда говорил: "Главная наша защита будет... не столько в силе оружия, сколько в силе самих граждан, нашей защитой будет не система крепостей, а живая стена мужчин и женщин, преисполненных высокой любви к отечеству и фанатического национального энтузиазма". Над воспитанием этих мужчин и женщин трудились нацистская партия, огромный государственный аппарат и спецслужбы Германии. Они и воспитывали, и создавали в стране ту атмосферу, которой все дышали. В такой атмосфере, часто на подсознательном уровне, зарождались те сознание и настроение, которые потом определяли поступки миллионов, поступки людей массы.