Алексис Трубецкой - Крымская война

В таком положении находился обычный солдат британской армии, который в ряду себе подобных теплым июньским днем проходил торжественным маршем по Виндзорскому парку, приветствовал российского императора и радостно кричал: «Боже, храни королеву!» А как обстояло дело с офицерами и военными чиновниками, которым этот солдат подчинялся?

В британской армии того времени было две категории офицеров — пехотные и кавалерийские, — считавшиеся джентльменами, и офицеры артиллерии и инженерных войск, которые джентльменами не считались. Джентльмены, как правило, покупали свое звание, другие — нет. Система покупки офицерских званий была святой традицией военной элиты Британии и поддерживалась такими ее представителями, как Веллингтон и Пальмерстон [16] Пальмерстон, Генри Джон Темпл, лорд (1784–1865) — знаменитый английский государственный деятель, долгие годы руководил обороной, затем внешней политикой государства, а в 1855–1865 годах (с небольшим перерывом) был премьер-министром. . Вудем-Смит [17] Вудем-Смит, Сесил Бланш (1896–1977) — английский историк. Ее перу принадлежит, в частности, получившая широкую известность биография Флоренс Найтингейл. писала о Пальмерстоне: «Он считал весьма желательной прочную связь высшего сословия страны с армией… Распад этой связи привел бы к ситуации, при которой армия становится опасной для государственного строя. Подобное оказывалось возможным, когда армия была оторвана от тех, чья собственность питает их заинтересованность в стране, и управлялась беспринципными военными авантюристами, что ставило под страшную угрозу свободу нации».

Система покупки чинов постепенно настолько усложнилась, что военное министерство было вынуждено разработать официальный прейскурант, где указывались точные суммы, которые надлежало уплатить за определенное звание и должность. Цены были весьма высоки. В 1836 году старый граф Кардиган купил чин подполковника Одиннадцатого драгунского полка для сына, который впоследствии прославил свой род, возглавив знаменитую кавалерийскую атаку под Балаклавой. Заплатил граф 40 000 фунтов стерлингов, то есть сумму годового дохода от своих конюшен (600 000 фунтов в современных ценах), превысив прейскурантную цену на 5176 фунтов. Излишне говорить, что такая практика не только исключала возможность получить офицерский чин способному кандидату с невысоким доходом, но и сдерживала продвижение по службе для многих офицеров.

Над огромной чисто военной организационной машиной распростерла крылья невероятно сложная и громоздкая иерархия гражданской бюрократии. До 1854 года ответственность за армию лежала на министре, возглавлявшем военное ведомство и ведомство по делам колоний — предполагалось, что у них были общие интересы. Этому министру подчинялся секретарь по военным делам, который передавал правительственные распоряжения и пожелания главнокомандующему. Последний, господин в чине генерала, имел резиденцию в здании Королевской конной гвардии, и главной его обязанностью было наблюдение за дисциплиной, продвижением по службе и назначениями на новые должности во всех частях. Существовала отдельная должность главного генерала по артиллерийско-техническому и вещевому снабжению, в ведении которого находились артиллерийские и инженерные войска, а также производство военного оборудования. Министерство внутренних дел занималось ополченцами и добровольцами. В составе министерства финансов имелось интендантство, заведовавшее транспортом и снабжением войск, расположенных за границей. Те же обязанности, касающиеся войск внутри страны, исполнял уже упоминавшийся главный генерал по артиллерийско-техническому снабжению. Среди прочих гражданских организаций следует упомянуть: армейскую медицинскую комиссию, ревизорскую службу, департамент главного казначея и коллегию по общим вопросам (последняя наблюдала за снабжением армии обмундированием). Каждая из этих организаций ревностно оберегала свою независимость и сферу влияния, пускаясь, если надо, на козни и интриги, поскольку столкновение интересов было обычным делом.

Таковым было устройство британской армии накануне Крымской войны — ситуация, вполне достойная стать сюжетом водевиля.

После смотра, вечером того же дня, Николай почтил своим присутствием еще один великолепный прием в галерее Ватерлоо, не уступавший своим блеском тому, что состоялся ранее в тех же роскошных декорациях. По завершении трапезы царь и лорд Абердин уединились в одном из кабинетов и продолжили начатую беседу. Пригласив министра иностранных дел расположиться в удобном кресле, Николай заговорил со всей откровенностью и искренностью, ему присущими: «Присядем и забудем, что я — император, а вы — английский министр. Пусть я буду просто Николаем, а вы — Абердином». Далее царь открыто выразил свое неприязненное отношение к Франции и особенно к ее королю: «Я готов признать, что Луи-Филипп желает блага Европе. В то же время сам я никогда не смогу стать его другом… Ведь для укрепления своего положения он попытался подорвать мое положение как императора России и чуть ли не свергнуть меня. Такого я никогда ему не прощу».