Дмитрий Балашов - Воля и власть

А это уже не сказки, не слухи, не возможный оговор! Вот противень того подлого соглашения Витовта с Тохтамышем [3] Т о х т а м ы ш (? – 1406) – хан Золотой Орды с 1380 г. В 1382 г. организовал поход в Русскую землю. В 1398–1399 гг. был разбит ханом Темир-Кутлуем. , захваченный и привезенный ему, ему, великому князю Московскому!

Схватил, шваркнул об пол, додавил сапогом, как ядовитую змею, бесценный литовский кубок из яйца Строфилат-птицы в иноземной серебряной оправе. Хотел было разбить и кувшин белой глины, из далекого Чина привезенный, расписанный змеями и махровыми круглыми цветами тамошней земли, но удержался, жалко стало. Слишком дорога была китайская белая полупрозрачная посуда, которую не умел делать более никто в мире, ниже на Софьином Западе хваленом!

Софья немо смотрела, белея лицом, на яростную беготню супруга. Стояла, полная, плотная, в распашном саяне своем, скрывавшем вздернутый живот, голова убрана жемчужной снизкой и повойником. Давно уже одевалась по-русски, пряча волосы, заплетенные в две тугие косы, дабы не отличаться от местных боярынь московских. И как это она далась на обман, связавши свою судьбу с этим сумасшедшим русичем и до горькой обиды женской ставшим уже родным ей человеком! Великий князь! А ведет себя порою не лучше пьяного польского шляхтича! Подумала так, и пришло вдруг горестное озарение, что никто и не был лучше тогдашнего княжича Василия, да, пожалуй, и нынешнего московского князя, милого лады ее!

Женщина в тридцать лет, много рожавшая (за восемь годов брака четыре ребенка: два сына и две дочери – шутка ли!), вознесенная на вершину власти Владимирской земли, – великая княгиня Московская! – совсем не походила на ту сероглазую девочку, с которой Василий, в полузабытом замке, еще тоже не князь Московский, а попросту княжич, один из многих сыновей своего великого отца [4] …в е л и к о г о о т ц а… – Дмитрий Иванович Донской (1350–1389) – великий князь Московский с 1359 г., сын великого князя Ивана II, Красного, внук Ивана Калиты. Сыграл большую роль в собирании Руси, преодолевая сопротивление князей Суздальско-Нижегородского, Рязанского и Тверского, соперничавших с ним в борьбе за великое княжение. В 1376 г. первым из князей начал открытую борьбу с татаро-монголами. В 1378 г. на реке Воже разбил татар, а 8 сентября 1380 г. в Куликовской битве разгромил войска Мамая. В духовном завещании он впервые передал великое княжение своему сыну без санкции Золотой Орды. , целовался у пахучей ржаной скирды в предместье польского города Кракова. И та сумасшедшая скачка, и слепо отталкивавшие его руки девушки, и ее нежданно жаркий поцелуй» и хрипло произнесенные слова: «Не забудешь, князь?» Где все это?! Утонуло в череде суровых лет, заполненных без остатка ежедневными трудами вышней власти! А теперь еще эта нежданная смерть Юрика, столь полюбившегося ее грозному отцу. Когда была она позапрошлым летом со всеми детьми в гостях у него в Смоленске, городе, отобранном батюшкой у бесталанного смоленского князя Юрия Святославича. Еще до этого страшного сражения с Едигеем [5] Е д и г е й (1352–1419) – эмир Белой Орды, основатель Ногайской Орды, с 1399 г. правитель Золотой Орды. В 1408 г. совершил поход на Русь. , до разгрома на Ворскле всей литовско-польской рати [6] …р а з г р о м а н а В о р с к л е в с е й л и т о в с к о – п о л ь с к о й р а т и… – В 1399 г. литовские войска Витовта были разгромлены войсками Тимура и Едигея на берегу реки Ворскла. , собранной отцом, разгрома, перевернувшего и перечеркнувшего все дальние замыслы родителя!

И как помнилось теперь, сколь сразу постарел отец: щеки обвисли, отчего круглое «котиное» лицо стало едва ли не квадратным, а под глазами легли тяжелые круги, и в глазах, полных по-прежнему властной силы, уже не вспыхивала озорная, юношеская удаль, что так привлекало к нему женщин и отчего у нее самой, у девочки-дочери, начинала сладко кружиться голова. Отец был торжествен и хмур. Он готовился к разгрому хана Темир-Кутлука, намеревался стать господином всей русской земли. Он не замахивался, как польские ксендзы, на святыни православия, напротив, послал с нею зятю дорогие иконы греческого и смоленского письма в окладах червонного золота и святые страсти Спасовы, принесенные некогда из Цареграда в Смоленск.

Мать держалась. Была все также роскошно одета в переливчатый шелк и фландрский бархат. Тщательно набелена и нарумянена, в алмазном очелье, в колтах, украшенных индийскими рубинами, но выдавали руки, потемневшие, сморщенные в узлах вен, высохшая шея, хоть и почти вся залитая серебром, жемчугом и лалами многочисленных бус. И Софья подумала вдруг: не в последний ли раз видит мать?