Андрей Смирнов - Крах 1941 – репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли Сталин Красную Армию?

Недостаточное умение командиров-связистов организовывать радиосвязь (и особенно радиосвязь взаимодействия родов войск) в Красной Армии также было налицо и в 35-м, когда, как отмечал 8 декабря 1935 г. на Военном совете А.И. Егоров, не удалось отработать организацию связи в подвижных армейских группах (немыслимую без использования радио). Та же картина была тут и в 36-м: как констатировала директива наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г., с началом продвижения войск в ходе боя или операции «связь в большинстве случаев прерывается» 172.

Слабая подготовленность дежурных по связи и начальников узлов связи в войсковых штабах также была явью и в 35-м, когда ее признали даже годовые отчеты войск связи ОКДВА, передового (!) КВО от 7 и 11 октября 1935 г. соответственно. Она была характерна для Красной Армии и в 36-м: из доклада М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» явствует, что связисты войсковых штабов не могли самостоятельно отличить важные документы от маловажных…

Тактическая выучка.Как дал понять на декабрьском совещании комвойсками ПриВО В.Ф. Герасименко, выучка одиночного бойца советской пехоты к концу 1940-го «не стояла на должной высоте». Командующий 6-й армией КОВО И.Н. Музыченко был более резок: «Мы получаем слабо обученного бойца. […] Боец […] не обучен» 173.

Соответственно слабой была тогда и выучка пехотных подразделений . Осенние тактические учения 1940 г. в КОВО, ЗОВО, других приграничных округах и МВО показали, что и одиночный боец, и мелкие подразделения плохо умеют вести ближний бой, преодолевать заграждения, блокировать доты и дзоты, пренебрегают самоокапыванием и маскировкой 174 (в частности, плохо маскировались окопы, отрытые на сентябрьских учениях бойцами 6-й и 13-й стрелковых дивизий ЗОВО). По-видимому, на учениях в ЗОВО, на которых присутствовал начальник Генштаба Красной Армии К.А. Мерецков, было выявлено и неумение бойцов применяться к местности и передвигаться перебежками от укрытия к укрытию. «Боец, – рассказывал Мерецков на декабрьском совещании, – бежит не столько, сколько нужно, а до тех пор, пока [не. – А.С. ] почувствует усталость, и он иногда вынужден останавливаться на открытой местности под огнем противника» 175.

«Боевые порядки в наступательном бою, – отмечалось в приказе наркома обороны № 15119-с от 27 сентября 1940 г. об итогах августовско-сентябрьской инспекции наркомом войск ЗОВО, – совершенно не отработаны. Наблюдается большая скученность и беспорядочность в движении пехоты, часто последняя наступает толпой […]» (то, что наступающая пехота «часто группируется толпой около танков», бросилось в глаза и сопровождавшему С.К. Тимошенко К.А. Мерецкову). О том, что «пехота еще наступает густым боевым порядком, который приносит в бою очень большие потери», докладывал на декабрьском совещании и комвойсками ДВФ Г.М. Штерн 176.

На осенних тактических учениях в ЗОВО, ПрибОВО, ОдВО, ЗакВО, СибВО, ЗабВО и ДВФ обнаружилось также, что пехота «слабо осуществляет разведку и наблюдение за полем боя» 177, а начальник УБП КА В.Н. Курдюмов на декабрьском совещании указал, что войска не умеют не только атаковать укрепрайон, но и оборонять его.

Положение не изменилось и к началу Великой Отечественной. К концу зимнего периода обучения 1940/41 учебного года, констатировалось в приказе наркома обороны № 34678 от 17 мая 1941 г., «боец и отделение [в зимний период сколачивались именно эти подразделения. – А.С. ] не научены искусно действовать в полевых условиях» 178.

Однако выучка одиночного бойца-пехотинца в Красной Армии, как мы показали в главе 6, была слаба и в 35-м (когда этот боец «оказывался неумелым в боевых действиях» 179). «Слабая подготовка одиночного бойца» советской пехоты прямо констатировалась и в 36-м (в директиве наркома обороны от 17 мая 1936 г.), и в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го (вновь процитируем директивное письмо А.И. Егорова от 27 июня 1937 г.: «Одиночный боец в своей подготовке не имеет твердых навыков в перебежках, переползаниях, в выборе места для стрельбы, наблюдения и проч. Особенно слабы маскировка и самоокапывание») 180.

То, что из-за слабой одиночной выучки бойца в Красной Армии «тактически подготовлены слабо» и пехотные подразделения – отделение, взвод и рота – также констатировалось (помполитом 3-го стрелкового корпуса МВО Т.К. Говорухиным) и в 1935-м; то, что не только «бойцы одиночные», но и «отделения и взводы недоучены», начальнику УБП РККА А.И. Седякину бросилось в глаза и в 1936-м – на знаменитых Белорусских и менее известных Полесских маневрах. «Тактическая выучка войск, особенно бойца, отделения, взвода, машины, танкового взвода, роты не удовлетворяет меня », – докладывал он 11 сентября 1936 г. К.Е. Ворошилову свои впечатления от Белорусских маневров… 181К маю 1941-го отделение в пехоте не было «научено искусно действовать в полевых условиях» – но в передовом КВО так было и весной 1936-го: 5 мая того года политуправление округа призналось перед Москвой, что в действиях стрелковых отделений на полевых занятиях «нет достаточной маскировки, подвижности и сноровки» 182. В двух крупнейших военных округах – БВО и ОКДВА – так было и накануне чистки РККА. Осуществлявшаяся в начале учебного года подготовка отделения и взвода, читаем мы в годовом отчете БВО от 15 октября 1937 г., «не доведена до конца и имеет ряд недочетов», а начальник штаба ОКДВА комкор С.Н. Богомягков в мае 1937 г. констатировал «недостаточную подготовку» «мелких подразделений»… 183