Валерий Курганов - Рюриковичи. Исторические портреты

Упоминание о Киеве (Куаре) в армянских хрониках относят ко второй половине VIII века, о чем сообщает энциклопедический справочник, выпущенный специально по случаю 1500-летия Киева. Видимо, это и следует считать самым ранним свидетельством существования города, которое документально подтверждено. Вместе с тем древнегреческий географ Птолемей сообщал еще во II веке н.э. о существовании на Днепре города Метрополиса, под которым, возможно, имелся в виду как раз Киев.

Есть другой вариант летописного предания о Кие, по которому тот являлся вовсе не князем, а «перевозник был». В честь перевозчика через Днепр и было якобы названо поселение, ставшее затем, по выражению Олега, «матерью городов русских».

Летописец энергично протестовал против такого снижения образа основателя Киева: «Аще бо былъ перевозникъ Кый, то не бы ходилъ къ Цесарюграду. Но сий Кий княжаше в роду своем, и приходившю ему къ цесарю ― не свѣмы, но токмо о сѣмъ вѣмы, якоже сказають: яко велику честь приялъ есть от цесаря, которого не вѣмъ и при котором приходи цесари» ( «Если бы был Кий перевозчиком, то не ходил бы к Царьграду. А этот Кий княжил в роде своем, и когда ходил он к цесарю, <���какому> ― не знаем, но только то знаем, что, как говорят, великих почестей удостоился тогда от цесаря, какого ― не знаю, к которому он приходил» ) .

Многое весьма примечательно в этой аргументации. Княжеское достоинство Кия обосновывается не его происхождением, не знаменитыми предками, не великими подвигами, которые он совершил, когда правил «родом своим», а тем, что некий византийский император, не называемый даже по имени, снизошел некогда до встречи с ним. Летопись составлялась, когда Киевская Русь уже испытала зенит своего величия. Ко времени написания «Повести временных лет» Святослав уже совершил походы в Болгарию, нейтрализация которых потребовала от Византии серьезного напряжения своих сил. Его сын Владимир включил Русь в число христианских держав. Ярослав Мудрый единовластно правил страной, раскинувшейся от Белого моря и Балтики до Черного моря, завязав династические связи с европейскими государствами. Могущественный Владимир Мономах смирил половцев, прекратив их набеги. Но тем не менее с каким почтением и пафосом автор летописи упоминает византийских правителей!

Симптоматично, что, возвращаясь из Константинополя, Кий не вернулся опять на днепровские берега, где он то ли возглавлял свое племя, то ли зарабатывал на жизнь перевозом. Кий «приде къ Дунаеви».

Кий основал на Дунае маленький городок Киевец, где и хотел осесть со своим родом. Но «не даша ему близъ живущии». Пришлось из-за соседей Кию опять отправиться на берега Днепра, где он вскоре умер. Следом за ним скончались и его братья и сестра.

Для обоснования историчности фигур киевских князей Е.В. Пчелов приводит фрагмент польской «Истории» Яна Длугоша: «После смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии... наследование перешло к двум родным братьям Оскалду и Диру...» На самом деле этот текст, появившийся в XV веке, ничего не доказывает, кроме того, что Ян Длугош, возможно, был знаком с киевской «Повестью временных лет», откуда и почерпнул эти сведения.

Очевидная легендарность образов трех братьев и сестры, основавших город и назвавших его в честь старшего брата, не помешала Б.А. Рыбакову, ориентируясь на находки археологами византийских монет, определить примерное время тех событий: конец V ― начало VI века.

Из легенды о Кие можно сделать несколько выводов. Во-первых, территория, где позже возникла столица Русской земли, была заселена славянами, как их называют в летописи, полянами. Во-вторых, они были связаны с территориями на Дунае: либо переселились оттуда, либо, наоборот, часть полян от Днепра избрала своим новым местом обитания дунайские земли. Возможно также, что такие перемещения происходили в течение длительного периода в обоих направлениях. В-третьих, летописец совершенно четко указывает на отсутствие централизованной власти в то время, которое относит к княжению Кия: «жили они все своими родами на своих местах, и каждый управлялся самостоятельно». В-четвертых, эти племена могли объединяться в союзы и действовать в общих целях. Неизвестно, состояли ли действительно в кровном родстве Кий, Щек и Хорив, но хорошо известно, что во все времена, когда предводители дружественных племен или государств называли друг друга братьями, они тем самым подчеркивали единство и согласие между собой. След от этого межнационального обычая проявился даже в XX веке в известном лозунге 50-х годов: «Русский с китайцем ― братья навек!» Пятый вывод состоит в том, что если имена Щека, Хорива и их сестры можно объяснить местными географическими названиями, то с именем самого князя Кия ситуация не так проста.