Игорь Фроянов - Загадка крещения Руси

По той же причине, что и византийские авторы, их западноевропейские коллеги не всегда улавливали языческое содержание в тех или иных действиях и поступках славян. В этой связи, например, представляет интерес сообщение Павла Диакона о несчастной для лангобардов битве со славянами начала VIII века, в которой, по словам автора, «погибла вся фриульская знать». Единственным отличившимся у побежденных оказался Мунихиз. «Когда его сбросили с коня и один из славян, тотчас напав на него, связал ему руки веревкой, он связанными руками вырвал из правой руки этого славянина копье и им же его пронзил, а затем, связанный, бросился вниз по неровному склону и спасся» {129} .

Связывание как способ лишить противника свободы движения широко распространено во всех армиях мира. Однако отдельные сведения источников позволяют считать, что в глубокой древности это был, помимо прочего, символический акт, свидетельствующий о поступлении в полное распоряжение победителя. Интересные сведения на этот счет находим у Тацита. Проигравший в кости «свою свободу и свое тело» германец, писал он, «добровольно отдает себя в рабство и, сколь бы моложе и сильнее выигравшего он ни был, безропотно позволяет себя связать и выставить на продажу». Акт связывания, несомненно, играл здесь символическую роль.

Выигравший не мог опасаться побега или сопротивления проигравшего, так как, по словам Тацита, «такова их стойкость в превратностях этого рода, тогда как ими самими она именуется честностью» {130} . Возможно, что у ряда славянских племен элемент подобного отношения к связыванию противника сохранялись в VII–VIII веке, о чем свидетельствует история с Мунихизом.

Из приведенного отрывка следует, что руки у него были связаны спереди, в запястьях (в противном случае невозможно было вырвать копье), а ноги вообще оставались свободными (иначе он не смог бы бежать). Предположить, что славянин не успел связать его до конца, вряд ли возможно. Связывать противника, держа в правой руке копье, мягко говоря, затруднительно. Поэтому восстанавливается следующая картина. Во время одного из боевых эпизодов Мунихиза сбросили с коня. Бросившемуся на него славянину он протянул руки для связывания, что означало сдачу в плен (в единоборстве связать противнику, судя по всему не слабому, руки спереди практически невозможно). Удостоверившись в покорности пленника, отдавшего себя в его полную волю, славянин, по-видимому, повел его в обоз, к остальным пленным (с ним «на руках» он, естественно, не мог продолжать участие в сражении). Воспользовавшись потерей бдительности со стороны своего пленителя, не ожидавшего, возможно, такого нарушения «правил», Мунихиз вырвал копье и, пронзив конвоира, пустился в бегство.

Данный эпизод, на наш взгляд, свидетельствует о существовании у раннесредневековых славян определенных устоявшихся норм в отношении сдавшегося врага. Протянувший руки для связывания передавался, по их представлениям, в полную волю победителю. Последний мог убить поверженного, но мог и пленить. Символическим актом пленения и являлось связывание запястий. Ведь побежденный, по понятиям того времени, как и его имущество, переходил в полное распоряжение победителя. О символическом характере говорит и то обстоятельство, что связанному таким образом человеку при удобных обстоятельствах освободиться гораздо проще, чем, скажем, в том случае, если бы руки были зафиксированы за спиной. Возможно, это восходит к ритуальному связыванию и как-то соотносится с магическими свойствами узла, веревки и круга, который она образует в таком положении. Вероятно, и распространенный впоследствии во многих странах способ казни через повешение восходит к ритуальному повешению, зафиксированному у многих народов, в том числе у славян и германцев.

Привлекает в этой связи внимание известие «Повести временных лет» о походе 941 года Игоря на Византию. Русо-славянские полки прошлись огнем и мечом по побережью, жестоко расправляясь с пленными: «…Их же емше, овехъ растинаху, другия аки странь поставляюще и стреляху въ ня, изымахуть, опаки руце съвязывахуть, гвозди железный посреди главы въбивахуть имъ» {131} . Как видим, прежде чем предать пленников мучительной казни, им связывали руки за спиной. Соблазнительно предположить, что добровольно сдавшимся, если им решали оставить жизнь, руки связывали спереди, если же их не убивали во время боя и оставляли для расправы либо жертвоприношений, — то сзади. Это могло быть связано с религиозными представлениями древних людей, определявших по солнечному движению свое «отношение к окружающему миру, что очевидно из совпадения понятий левого с северным и правого с южным…», поскольку с молитвой всегда обращались к востоку {132} . Следовательно, восток являлся передней стороной, а запад — задней. Если с востоком «соединялось представление рая, блаженного царства вечной весны, неиссякаемого света и радостей», то с западом была связана идея смерти и ада, царства тьмы {133} . Поэтому, завязывая руки за спину, на «западную сторону человека», его предназначали в жертву богам, готовили к отправке в царство тьмы? Связывание рук противнику могло символизировать и лишение его силы с помощью узла и веревки (игравших магическую роль). Ведь помимо прямого значения слово «рука» имело и переносное: власть, сила, мощь {134} .