Игорь Фроянов - Загадка крещения Руси

В отличие от «огненной реки» огонь в ходе рассматриваемой осады имел и конкретное материально-практическое значение: разрушение деревянных ворот противника посредством прямого контакта. Тем не менее, на наш взгляд, налицо и магическая составляющая в данных действиях, что особенно ярко проявляется в реакции славян на неудачный исход операции. При этом в первом случае огонь (в виде огненного магического кольца) выполняла, видимо, прежде всего, защитную функцию (роль магического щита), а во втором — и защитную, и наступательную.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что славяне наступали с огнем по всему периметру укреплений, образуя замкнутое кольцо. Оно могло выполнять и магические, и сугубо практические функции (растянуть оборону противника по стенам, так как, если верить источнику, защитников было мало).

Огонь достаточно широко использовался при осаде городов древности и средневековья как эффективное средство сокрушения обороны противника. Естественно, что изначальная магическая сторона этой практики со временем стерлась, уступив место сугубо военному прагматизму. В этой связи интересные параллели, но уже, видимо, на ином этапе использования огня при взятии укреплений находим в Прибалтике конца XII — первой четверти XIII века, народы которой исторически тесно были связаны со славянским миром {51} . Генрих Латвийский, автор «Хроники Ливонии», современник описываемых им событий и непосредственный очевидец многих из них, сохранил весьма интересные сведения на этот счет.

При осаде крепостей («замков» — по Генриху) ливы и лэтты разжигали большие костры, выше вала, поджигая, таким образом, укрепления противника {52} . Сходный прием использовали и финно-угорские племена. Например, эзельцы, осадив датчан в Ревеле «и зажегши много огней, надеялись таким способом взять их» {53} . Аналогичным образом отряды из Уганди и Сакала пытались взять «замок» лэттов Беверин {54} .

Ливы и лэтты, достаточно быстро (в отличие от эстонских племен) покорившиеся крестоносной экспансии, применяли подобный прием штурма и в совместных походах с «тевтонами». Последние, надеявшиеся на различные технические приспособления (камнеметы, башни и т. п.) и на подкопы, охотно прибегали к помощи своих новоиспеченных союзников, особенно когда осадные орудия не давали желаемого результата. Чаще всего, как видно из текста хроники, использовали комбинированный метод, сочетающий «туземный» поджог с «тевтонскими» техническими приемами.

При внешнем сходстве использования огня древними славянами и средневековыми прибалтийскими народами налицо и различия. Во-первых, из приведенных случаев использования огня при осаде Фессалоники славянами и их союзниками рациональным, с точки зрения разрушения укреплений противника, мог быть поджог ворот. Разложение же огня вокруг стены в виде кольца само по себе не могло нанести какого либо вреда городским укреплениям, и иначе как сугубо магической его функцией подобные действия объяснить трудно. Ливы и лэтты, сооружая огненную стену рядом с деревянно-земляными укреплениями противника, пытались их поджечь и, как следует из «Хроники Ливонии», весьма успешно. Подобную практику можно объяснить как характером штурмуемых укреплений, весьма чувствительных к воздействию огня, так и отсутствием других более действенных средств штурма вражеских крепостей {55} . Тевтоны, как видно из свидетельств источника, использовали специальные осадные орудия и относились, по-видимому, первоначально скептически к тактике своих новообретенных союзников {56} . Вместе с тем, мы не можем отрицать и магическую составляющую «балтского» способа взятия укреплений, учитывая как уровень развития местного общества того времени, так и то обстоятельство, что способ этот зародился в языческую эпоху, из которой, несмотря на крещение ряда племен, народы Прибалтики еще не вышли. Он существенно отличался от действий в аналогичных случаях и «тевтонов», и, видимо, русских. В этой связи интересен такой факт. Генрих Латвийский постоянно подчеркивал отличие вооружения лэттов и ливов от русских и немцев (у них не было защитных доспехов). Русские в этом отношении не отличаются от «тевтонов» {57} . Зато, как следует из текста хроники, русские, подобно прибалтийским народам, не имели технических приспособлений для штурма городов {58} . Первые их попытки самим построить осадную технику по немецкому образцу трудно признать удачными {59} . Впоследствии и прибалтийские народы, и русские строили подобные машины и использовали их более успешно, чем на первых порах. Так, при обороне Дорпата от крестоносцев, которую возглавил русский князь Вячко, осажденные «построили свои машины и патерэллы против христианских орудий, а против стрел христиан направили своих лучников и балистариев» {60} . Однако и после этого русские войска весьма неумело осаждали города. Генрих Латвийский не много погрешил против истины, когда писал, что «большим и сильным войскам королей русских никогда не удавалось взять и подчинить вере христианской хотя бы один замок» {61} . Правильнее сказать, что замки изредка брали, но не прямым штурмом, а измором {62} .