Владимир Бешанов - Танковый погром 1941 года. В авторской редакции

Судя по заявке, нормально питались (кстати, до начала операции «Тайфун» оставались одни сутки, немцы Москву собрались брать, а в штабе Конева планируют «мероприятия» с балыком и «винно-водочными изделиями).

Вот и пишет иностранец, глядя на это: «Никогда нельзя заранее сказать, что предпримет русский: как правило, он шарахается из одной крайности в другую. Его натура так же необычна и сложна, как и сама эта огромная и непонятная страна. Трудно представить границы его терпения и выносливости, он необычайно смел и отважен и тем не менее временами проявляет трусость… Русский солдат с пренебрежением относится к общепринятым тактическим принципам, но в то же время старается полностью следовать букве своих уставов. Возможно, все это объясняется тем, что он не мыслит самостоятельно и не контролирует своих действий, а поступает в зависимости от своего настроения, совершенно непонятно для жителя Запада. Его индивидуальность непрочна, она легко растворяется в массе; иное дело терпеливость и выносливость — черты характера, складывавшиеся в течение многих веков страданий и лишений. Благодаря природной силе этих качеств русские стоят во многих отношениях выше более сознательного солдата Запада, который может компенсировать свои недостатки лишь более высоким уровнем умственного и духовного развития… не знающая жалости военная дисциплина — которую, я уверен, не выдержала бы ни одна другая армия — превратила неорганизованную толпу в необычайно мощное оружие войны. Дисциплина — главный козырь коммунизма, движущая сила армии. Она также явилась решающим фактором и в достижении огромных политических и военных успехов Сталина».

Недаром великий вождь всех трудящихся так любил русский народ.

Поэтому в смысле потерь, понесенных Красной Армией, 1941 год не стал для руководителей партии и государства чем-то особенным. Еще впереди были неудачная Вяземская операция, катастрофы под Харьковом и на Дону, трагедия 2-й ударной армии, неоправданные жертвы в многочисленных наступательных операциях.

Константин Симонов приводит письмо одного из фронтовиков, участвовавшего в Керченско-Феодосийской операции: «Я был на Керченском полуострове в 1942 году. Мне ясна причина позорнейшего поражения. Полное недоверие командующим армиями и фронтами, самодурство и произвол Мехлиса, человека неграмотного в военном деле… Запретил рыть окопы, чтобы не подрывать дух солдат. Выдвинул тяжелую артиллерию и штабы армии на самую передовую и т.п. (Мы все гадаем, кто были лучшими полководцами: расстрелянные тухачевские и блюхеры или выдвиженцы Жуковы и кирпоносы? Да в общем, какая разница, если в спину им дышат мехлисы и вашугины. А генерал Горбатов всю войну хранил черные сухари в особом мешочке, на всякий случай) . Три армии стояли на фронте 16 километров, дивизия занимала по фронту 600–700 метров, нигде никогда я потом не видел такой насыщенности войсками. И все это смешалось в кровавую кашу, было сброшено в море, погибло только потому, что фронтом командовал не полководец, а безумец…»

За десять дней Манштейн разгромил войска Крымского фронта — три армии, имевшие двукратное над ним превосходство, захватил 170 тысяч пленных, 1133 орудия и 258 танков.

В течение 1942 года были наголову разгромлены еще не одна советская армия: 33-я, 29-я, 28-я, 6-я, 57-я, 12-я, 39-я…

Советские танковые войска и в дальнейшем теряли более 20 тысяч боевых машин в год, а всего за войну, по утверждению бывшего начальника Генштаба М.А. Моисеева, потеряно около 95 тысяч танков! Нет, поправил генерала коллектив военных статистиков, — 96500. Несомненно, многие недостатки в управлении, в организации связи и снабжения, ремонта техники удалось устранить. Весной 1942 года стали формироваться танковые корпуса (новый корпус имел по штату 168 танков, то есть вдвое меньше, чем довоенная дивизия) и танковые армии, которые стали грозным оружием в руках смелых и способных командиров. Однако пороки самой системы были неизлечимы. Пополнение обучалось наспех и беспощадно бросалось в бой до последнего человека и последней машины. Например, 3-я гвардейская танковая армия в течение трех лет обновляла парк боевых машин на 90–100% семь раз, в том числе четыре раза только в 1943 году. Хотя боевая практика показывала, что использование танковых соединений до предела их боеспособности требовало значительного времени на их восстановление.

К тому же терялся добытый дорогой ценой боевой опыт, требовались дополнительные мероприятия по сколачиванию частей, экипажей и подразделений, управлений и штабов. И все начиналось с нуля. Из-за чудовищно высоких потерь в Красной Армии почти не оставалось опытных солдат, которые могли бы помочь новобранцам освоиться в боевой обстановке. Весьма недолго оставались в строю и командиры рот и взводов. Советские сухопутные войска за четыре года войны потеряли около двух миллионов офицеров! Именно поэтому немецкие танки ходили в атаку в среднем одиннадцать раз, а советские — только три; именно поэтому в Красной Армии не могло быть танкистов вроде Михаэля Виттамана, уничтожившего за три года 138 танков и 132 артиллерийских орудия — нашим столько просто не удавалось прожить.