Юрий Скуратов - Вариант дракона

Жили мы в Свердловске дружно. Каждое воскресенье выбирались за город, в биатлонный центр «Динамо», там до изнеможения резались в футбол, в бадминтон, шли в сауну, затем возвращались в город.

Крепко сдружились с семьей Владимира Алексеевича Кряжкова и такой вот, очень дружной и шумной компанией проводили целые воскресенья там. В центр, как правило, добирались на колесах, а обратно, домой, — по-всякому, иногда даже пешком, благо биатлонный центр находился от конечной остановки оживленного автобусного маршрута в шести километрах. По свердловским масштабам это было очень недалеко.

Впоследствии мне пришлось переключиться и на вопросы самоуправления наряду с «парадом суверенитетов», и я даже написал большую монографию.

С нынешних позиций эта монография, пожалуй, излишне заидеологизирована, но другой она никак не могла быть.

Но монография получилась, в этом я уверен твердо. У меня уже несколько лет в голове сидит одна мысль: как только я уйду из Генпрокуроров, то первым делом возьмусь за эту монографию, основательно почищу ее, выскребу разные партийные «серьезности», а если точнее, то партийную шелуху, и издам снова. Мне за нее не стыдно.

Пора, когда я занимался наукой, была счастливой порой в моей жизни.

Помню, Судницын говорил, смеясь:

— Всем хороша работа профессора, и зарплата хорошая, и авторитет непререкаемый, и заниматься можно чем хочешь, одно только плохо, и это проблема: студенты! Студенты, Юра, имей в виду, очень мешают профессору жить.

Со студентами контакт я нашел очень быстро: ведь я сам совсем недавно был таким же, как и они. И с Судницыным нашел контакт — работать с ним было интересно. Вместе мы написали и опубликовали несколько исследовательских статей. Несколько статей были запланированы, находились в разработке, но света не увидели: профессора Судницына не стало.

Он скончался в Прибалтике от сердечного приступа осенью 1979 года, кончина его надолго оставила ощущение горечи и несправедливости: слишком уж рано уходят люди, которым жить бы да жить!

Он чувствовал свою смерть и месяца за полтора, подписывая какой-то документ, — дело было в моем присутствии, — посмотрел грустно на меня, поставил на бумаге первый инициал своей подписи «Ю», задержал перо и сказал секретарше:

— Скоро тут также будет стоять буква «Ю», — усмехнулся грустно, как-то задумчиво, в себя, — только фамилия будет другая… — и вновь посмотрел на меня.

Похоронили мы Судницына в Свердловске на Широкореченском кладбище. Бывая в Свердловске, я всякий раз обязательно прихожу к нему на могилу поклониться, положить цветы.

Мне пришлось заменить Юрия Григорьевича на кафедре, но проработал я там, к сожалению, недолго.

Когда я покидал институт, новый ректор Михаил Иванович Кукушкин долго уговаривал меня:

— Юрий Ильич, останьтесь, не уезжайте! Вы самый молодой доктор юридических наук в стране, будете самым молодым член-корром Академии… Не уезжайте!

С той поры всякий раз, когда я появляюсь в Свердловске и захожу в институт, Кукушкин говорит мне:

— Юрий Ильич, я же говорил вам — останьтесь в институте, у вас прямая дорога в науке, прямое движение вперед. У вас же светлая голова голова крупного ученого…

И всякий раз такие разговоры вызывают у меня некое сложное чувство, грусть: а может, действительно не надо было уезжать из Свердловска?

Уезжать из Свердловска было тяжело, да и не хотелось: мы привыкли к городу, считали его своим, он стал нашей второй родиной.

Первая родина — это Улан-Удэ, вторая — Свердловск.

Но мне предложили перейти на работу в ЦК партии, в Идеологический отдел, а от такой работы, как известно, в ту пору не отказывались. Да и работа была очень интересной, очень.

Кадровики ЦК искали по всему Союзу молодых ученых-юристов — видимо, там, наверху, чувствовали, что без реорганизации не обойтись, партия не может находиться в том виде, в каком она находилась тогда. Кстати, я узнал, что к тому моменту в ЦК работали уже восемьдесят докторов наук. Это много, очень много.

В результате я очутился в лекторской группе Идеологического отдела. Произошло это 16 ноября 1989 года.

Лекторская работа — тяжелая. Во-первых, нужно быть выше аудитории по уровню знаний, — иначе загонят в угол, во-вторых, постоянно находишься в напряжении: ведь за годы советской власти народ соскучился по острым вопросам (и острым ответам тоже)…

Отношение к партии в стране менялось, люди смотрели на Горбачева, который не сходил с экранов телевизоров, слушали его речи — поначалу с интересом, но постепенно понимали, что во главе страны стоит человек, утопивший в словах реальные дела. Постепенно накапливалось раздражение, а потом и неприятие.