Лоуренс Бергрин - Марко Поло. От Венеции до Ксанаду

Перемена суждения отражает перемену в воззрениях Марко. Пока он жил в Камбулаке, Хубилай-хан виделся ему блистающим солнцем, затмевающим все иные светочи, но чем дальше углублялся венецианец в окраинные земли монгольской империи, чем больше примеров жестокости монголов — вплоть до убийства женщин и детей — он видел своими глазами или узнавал понаслышке, тем меньше оставалось у него иллюзий. Было время, когда монголы внушали Марко больше симпатий, чем их враги, однако, наблюдая насильственное установление имперского правления, знакомясь с утонченным Китаем, он медленно, понемногу разочаровывался в монголах. Разочарование проявлялось и в его повествовании, несмотря на попытки сохранить верность степным воинам.

Обыкновение Марко приукрашивать увиденное часто внушает подозрения, но, описывая свою героическую роль в осаде Саиан-фу (ныне Саньян), «большого и великолепного города», он выходит за грани правдоподобия. Вот как он излагает эту историю. Китайские хроники противоречат его версии. Осада в действительности имела место в 1273 году, когда Марко был еще в Афганистане, оправляясь от неизвестной болезни, за два года до его прибытия ко двору Хубилай-хана. В случае с осадой Саиан-фу невозможно сослаться на трудности в переводе китайского календаря в европейский, а также на ошибки в тексте, поскольку Марко подчеркнуто помещает себя, своего отца и дядю в центр действия.

По словам Марко, Саиан-фу сопротивлялся войску Хубилай-хана, когда весь Китай уже покорился. Город, защищенный большим длинным озером, был открыт для атаки только с одной стороны, с севера. Сопротивляясь монголам, жители Саиан-фу умудрялись доставлять через озеро достаточно провизии, и потому монголам не удалось заморить их голодом. После трехлетних тщетных усилий взять город в монгольском войске возник «большой гнев» и желание отступить.

Марко вводит ряд поразительных утверждений, начиная с того, будто он с отцом и дядей участвовал в осаде. После отправления из Камбулака по поручению хана Марко перестал упоминать о старших родственниках, создав впечатление, будто путешествовал самостоятельно, оставив их в окрестностях столицы заниматься торговыми делами. Еще более подозрительно, что участие в осаде противоречит общей линии повествования. До сих пор Марко описывал движение истории, тщательно избегая изображать свое влияние на ход событий. Теперь же он представляет Поло героями осады. «Мы найдем способ, который немедленно заставит город сдаться!» — якобы заявили они.

Марко уверяет, что монгольская армия приняла предложение и донесла о нем Хубилай-хану, который одобрил план. И далее он описывает своих родственников в несвойственном им положении, как закаленных воинов, знакомых с высшими достижениями монгольской военной техники. В его изложении семья Поло является к Хубилай-хану — крайне маловероятно, поскольку до великого хана были тысячи миль пути — с предложением «сделать снаряды и машину, чтобы взять город и заставить его сдаться». Он добавляет, между прочим, что машиной этой была баллиста, то есть мощная катапульта, «бросающая с изрядного расстояния камни такие большие и тяжелые, что они сокрушат все, во что попадут, убивая людей и разрушая дома». По обычаю Средневековья Марко именует баллисту машиной, подразумевая артиллерию, не нуждающуюся в порохе. В самом деле, баллиста действовала силой скрученного веревочного жгута, намотанного на вращающийся вал или лебедку.

Сначала предложение Поло использовать баллисту европейского типа озадачило монгольских вождей. «Они все чрезвычайно изумились, потому что… во всех этих местах прежде не знали, что такое баллисты, ни машин, ни требушетов (устройство меньшего размера, основанное на рычаге, а не на натяжении жгута), потому что не использовали их и не привыкли применять их в войске». Тем не менее «монголы радовались и изумлялись» этому изобретательному плану.

Техника, о которой говорит Марко, была известна в Европе. К 50 году н. э. войска Римской империи употребляли похожие катапульты, известные под названием «онагры», чтобы забрасывать камни за крепостные стены. Использовал их и Александр Македонский. В средневековой Европе баллисты были основным осадным оружием, поскольку могли бросать огромные камни или зажигательные снаряды более чем на тысячу футов, причиняя большие повреждения неуязвимым для других средств крепостным стенам. По словам Марко, Хубилай-хан жадно ухватился за идею использовать при осаде баллисту, хотя бы потому, что это было новшество, «невиданная вещь».